Сергей Гатаулин - Вирус

— Дайте носилки! — донеслось из светящегося тумана над головой.

Он чувствовал, что его укладывают на холодное полотно и куда-то несут. Его руки вдруг стали невероятно тяжелыми и одна из них, соскользнув с носилок, рухнула куда-то в бездну. Она падала долго, пока сбоку, прямо у лица, не раздалось басовитое урчание, а лба не коснулось «нечто», прохладное и мокрое. Славка с трудом разодрал воспаленные глаза и сквозь болезненный прищур различил лишь расплывчатый силуэт, напоминающий голову теленка. С трудом фокусируя взгляд, он уперся в громадные собачьи глаза, а когда сенбернар лизнул его, ощутил, что больше не может сдерживать тяжелые веки — казалось, свет выжигает его мозг. Боль, исходящая из одного места, где-то над правым ухом, медленно распространилась по всему черепу. Затопив весь мозг без остатка, она эхом отдавалась в затылок — стоило ему хоть маленько пошевелить головой. Он еще раз попробовал приоткрыть глаза, но тут же закрыл их. Ему было страшно смотреть на свет. Его тошнило от света. Свет выворачивал его наизнанку. Сознание замерцало, как испорченная лампа. Оно то возвращалось на краткий миг, выталкивая из памяти знакомые иероглифы, плавно перетекающие в символы компьютерного кода, то снова отключалось, погружая его в темноту беспамятства.

Славка перестал воспринимать себя целостной личностью. Ему казалось, что он сходит с ума, и его многочисленные «Я», сливаясь с символами непонятного кода, медленно и неотвратимо проваливаются в черную дыру необратимого беспамятства.

Что произойдет с подростком, если в его голове поселится «больной разум» — боец? И как отнесется к этому церковь?

После сражения в лаборатории Анатолий повез Дмитрия домой. Всю дорогу от «Медвежьей берлоги» он травил анекдоты, пытаясь развеселить задумчивого Потемкина, а тот, прислушиваясь к себе, выискивал признаки наступающего психического расстройства. В голове снова и снова звучал стон Тромба: «Переход не завершен! Вирусы! Уходи!»

Представляя последствия вмешательства проскользнувших за Тромбом вирусов, он разволновался так, что ни о чем другом, кроме предстоящего безумия, думать не мог. Лишь встреча с матерью и ее улыбающиеся глаза немного отвлекли его от мрачных дум, но стоило ему остаться одному, как прежние страхи вернулись с новой силой. Раз за разом в голове крутилась одна и та же мысль. «Сумасшедший!» — думал он и снова проигрывал самые гадкие сценарии развития событий.

Расправляя постель, он думал, что вряд ли в таком состоянии сумеет заснуть, но как только голова коснулась мягкой подушки, переполненный дневными впечатлениями, мозг тут же отключился…

…Холодный туман, постепенно отступая, рассеялся. Лишь в темных углах он просочился в расщелины между камнями — откуда как по команде выползли, выпрыгнули, выкатились полчища разнообразных жутких тварей. Извивающиеся скользкие черви, шуршащие сочленениями пауки, аморфные амебы — вся эта кошмарная компания двинулась в центр пещеры, к высокому светловолосому мужчине.

Длинные крепкие ноги, мощная мускулатура, рельефно обрисовывающая атлетическую фигуру. Как минимум мифологический герой или бог войны, спустившийся с небес на землю. Большой, добродушного вида пес, сопровождающий воина, прижался к его бедру и подставил крепкую голову под вздрагивающую от напряжения руку.

Дмитрий перевел взгляд на копошащийся под ногами комок переплетенных червей. С трудом сдерживая рвотные спазмы, зажал рот руками. Из-под камня выполз отвратительный фиолетовый слизняк. Быстро скользнув вверх, метровая пиявка слепо уткнулась в ботинок и, почувствовав близость пищи, стала распадаться на множество мелких безобразных копий. Забыв о тошноте, Дмитрий исполнил истерическую чечетку. Он топтал наползающую мерзость до тех пор, пока последняя тварь не превратилась в мокрое пятно под ногами. Пока он вел свою маленькую персональную войну, пес вышел вперед, хищно оскалился, демонстрируя большие треугольные клыки — и вдруг весело подмигнул. Длинная шерсть встала дыбом, заискрилась. Изящно прогнувшись — движением, более присущим семейству кошачьих, — сенбернар без подготовки прыгнул в самый центр отвратительного месива. Его встретил частокол клацающих зубов. Мелькающие клешни вцепились в шерсть. Извивающиеся щупальца потянулись к телу.

«Они же разорвут его на куски!» — хотел закричать Дмитрий, но голос предательски дрогнул, и вместо крика наружу вырвался то ли писк, то ли хрип.