Роджер Желязны - 24 вида горы Фудзи кисти Хокусая

Несколько путешественников проходят ниже. Я отклоняюсь назад, скрываясь из их поля зрения. Они проходят как привидения, их слова относит ветром, они даже не долетают до меня. У меня возникает желание запеть, но я себя останавливаю.

Я сижу довольно долго, уйдя в свои мысли. Так хорошо путешествовать в прошлом, прожить жизнь еще раз…

Подо мной. Другая таинственно знакомая фигура появляется в поле зрения, таща снаряжение. Я не могу разглядеть ее отсюда, да и не надо. Так как он останавливается и начинает разворачивать свое снаряжение, я знаю, что это фотограф из Шихиригахамы, пытающийся запечатлеть еще один вид Фудзи.

Я наблюдаю за ним некоторое время и он даже не глядит в мою сторону. Скоро я уйду, не узнав его. Я могу допустить, что это совпадение. На время, конечно. Если я увижу его снова, мне, должно быть, придется убить его. Я слишком близка к цели, чтобы допустить даже возможность существования пересечения.

Я решаю двинуться сейчас, так как лучше путешествовать перед ним, а не после него.

Фудзи-на-высоте, это было хорошее место для отдыха. Мы скоро увидимся снова.

Пойдем, Хокусай, пора идти.

Ушли старые лесорубы, разрезающие стволы на доски, придающие им форму. Только Фудзи, заснеженная и покрытая тучами, осталась. Мужчины на картине работают по-старому, как бондарь Овари.

Кроме тех картин, на которых изображены рыбаки, живущие в гармонии с природой, это одна из тех двух картин в моей книге, на которых изображены люди, активно меняющие мир. Их работа слишком обычна для меня, чтобы видеть в ней изображение Девственности и Движения. Они, должно быть, делали ту же работу за тысячу лет до Хокусая.

Все же это сцена человеческого преобразования мира, и это ведет меня вглубь веков от нашего времени, времени изощренных орудий и крупномасштабных изменений. Я вижу в этом изображении то, что будет сделано потом, металлическую кожу и пульсирующую информацию нашего мира. И Кит тут же, богоподобный, оседлавший электронные волны.

Беспокойство. С точки зрения античной жизнерадостности, существующее положение не более чем мгновение в человеческой истории и независимо от того, выиграю ли я или буду побеждена, останется грубая материя, которая победит, несмотря на любые препятствия. Я действительно хочу верить в это, но я должна оставить подробности политикам и проповедникам. Мой путь лежит отдельно и определяется моим видением того, что должно быть сделано.

Я больше не видела фотографа, хотя вчера заметила монахов, остановившихся на отдых на дальнем холме. Я рассмотрела их в мою подзорную трубу и обнаружила, что это те же самые монахи, с которыми я уже сталкивалась. Они не заметили меня, и я постараюсь сделать так, чтобы наши пути больше не пересекались.

Фудзи, я вобрала в себя двадцать один твой вид. Чуть пожить, чуть умереть. Скажи богам, если ты об этом думаешь, что мир почти умер.

Я иду пешком и рано останавливаюсь на ночлег в поле рядом с монастырем. Я не хочу входить туда из-за последнего случая. Укладываюсь в укромном месте рядом, среди скал и проростков сосны.

Сон приходит быстро.

Я пробуждаюсь внезапно и дрожу в темноте и безмолвии. Я не могу вспомнить, что меня разбудило, какой-то звук или сон. Но я так испугана, что готова бежать. Я стараюсь успокоиться и жду.

Что-то движется, как лотос в пруду, позади меня, затем надо мной, одетое в звезды, светящееся своим молочным, потусторонним светом. Это утонченное изображение бодисатвы, чем-то похожей на Каннон, в одеждах из лунного света.

– Мэри.

Его голос нежен и заботлив.

– Да?

– Ты вернулась, чтобы путешествовать по Японии? Ты пришла ко мне, не так ли?

Иллюзия разрушилась. Это Кит. Он тщательно подготовил этого эпигона. Наверно, в монастыре есть терминал. Попытается ли он применить силу?

– Да, я на пути, чтобы увидеть тебя, – нашлась я.

– Ты можешь соединиться со мной сейчас, если хочешь.

Он протянул чудесно изваянную руку, как будто для благословения.

– Мне осталось совсем немного сделать, прежде чем мы соединимся.

– Что может быть более важным? Я видел медицинские записи. Я знаю о твоем состоянии. Это будет трагедия, если ты умрешь на дороге, так близко от своего освобождения. Приди сейчас.

– Ты ждал так долго и время для тебя так мало значит.