Елизавета Манова - Один из многих на дорогах тьмы

- Ну и что? Все равно мы скоро умрем!

- Мальчишка! - говорит он. - Щенок! Разве ты знаешь, что я могу? Разве я сам это знаю? Я все забыл о себе, - говорит он, - но чем дальше я есть, тем больше я вспоминаю, и с каждым часом я становлюсь сильней. Может быть, я смогу...

- Погасить огонь?

- А почему бы и нет? Если ты будешь жив... Торкас, - говорит он, мне нужна твоя помощь. Спрашивать будешь ты - эти сразу меня учуют.

- Кто?

- Бабы из Храма Ночи.

- Нет! - говорю я, пытаясь остановить непослушно-стремительные ноги. Служительницы Матери не могут быть виноваты!

Все равно что сдвинуть гору ладонью. Он смеется - там, в глубине, - и смех его безрадостен и насмешлив.

- Мальчик, - говорит он, - город разрушен. Не дома, а обычаи и порядок жизни. Людям приходится жить без правил и без обрядов. И только два островка среди разрушения, два нетронутых храма. Храм Матери и Храм Предвечного. А почему обязательно _О_н_? - говорит он и снова смеется. Почему не _О_н_а_, а, Торкас?

Потому что я не хочу.

- Все следы ведут в Нижний Храм. Я не верю такому следу. Или враг мой - дурак, или это ловушка. Мы сначала понюхаем здесь.

- А если ловушка здесь?

- Я не знаю ловушки, которая может меня удержать.

Я не хочу, но существуют Долг и Судьба. Он - мой долг и моя судьба, я должен ему служить, чтобы он совершил то, что ему не хочется делать.

- Ты добьешься встречи с Верховной жрицей. Не беспокойся, она тебя примет. Ты скажешь ей правду, но не всю. Кто твой отец и кто твоя мать, и почему ты пришел в Ланнеран.

- Почему?

- Кто-то хочет тебя убить. Дважды ты уцелел только чудом.

- Дважды?

- Дважды, - говорит он серьезно. - Помнишь, во время схватки с ночными ворота закрылись и ты остался один?

- Это вышло случайно!

- Нет, - отвечает он. - Хорошо, что ты продержался, пока Тайд не прорвался к тебе.

Мы долго шли вдоль высокой стены, пока не увидели дверь. Простая узкая дверь с полукруглым окошком сверху. Стучусь - и в окошке блеснул чей-то глаз.

- Впустите меня. Я пришел к Великой за помощью и советом.

Впустили. Рослый воин в белой одежде. Он разглядывает меня, словно хочет увидеть сквозь повязку лицо.

- Сюда не входят с оружием и закрытым лицом.

- Возьми оружие, но лицо я открою только старшей из жриц.

Сам я говорю, или это он говорит моими устами?

Воин молча смотрел, как я расстегиваю пояс с мечами и снимаю через голову ремешок с погребальным ножом, а когда я откинул плащ и показал, что на мне больше нет оружия, он повернулся и повел меня вглубь. Мы прошли по длинному коридору, и он приоткрыл тяжелую дверь.

- Жди, - сказал он. - К тебе придут.

В келье было темно, только крошечный уголек еле теплился у подножья Великой. Я не видел ее лица, только складки ее покрывала чуть мерцали в душной и ласковой тьме. И когда вошли две женщины, я не увидел их лиц, только чуть белели их строгие покрывала.

- Кто ты? - спросила одна. - Чего ты ждешь от Великой?

И опять мой рот сказал не мои слова:

- Я открою это только Верховной жрице.

- Ты многого хочешь, человек с закрытым лицом! Или ты спутал Дом Матери с базарной харчевней?

- Погляди на огонь, - велел мне Другой, и когда я взглянул на крохотный огонек, он вдруг выметнул вверх столб багрового света, развернулся в невиданный красный цветок, покачался мгновение на гибком стебле - и опал, погрузив нас почти во тьму.

Вскрикнула та, что прежде молчала, и вторая спросила со страхом:

- Кто ты - человек или бог? Назови свое имя или уйди!

- Я скажу свое имя, но не тебе. Я пришел к Великой за помощью и советом. Доложи обо мне, - сказал я (или он?). - Пусть Старшая из Дочерей решает сама.

Я долго ждал - один, потому что Другой затих, я совсем не слышал его. И когда за мной пришли, я немного боялся, потому что Дом Матери полон великих тайн, и, говорят, она немилостива к мужчинам.

Но Владычица Ночи не стала меня пугать, просто меня провели в высокий покой без окон, где от светильников было светло, как днем, и величавая женщина в белых одеждах отослала служительницу и велела мне подойти.

И тогда я снял повязку с лица.

Она долго вглядывалась в меня, и голос ее дрогнул, когда она спросила:

- Кто твоя мать?

- Аэна, дочь Лодаса.

И вдруг она засмеялась счастливым девичьим смехом.

- О радость! - сказала она. - Ты здесь, потерянное дитя, источник всех упований! О, наконец, ты здесь! - сказала она, - тот, о ком мы молились! Обличьем ты подобен отцу, но взгляд твой отмечен Ночью! Жива ли Аэна? - спросила она. - Какая земля вас укрыла?