Осенние визиты

откликается на них - серией мелких неприятностей, это уже традиция.

Заров отошел к окошку буфета. Купил безвкусных импортных сосисок, стакан кофе.

Вложил в плеер кассету - группа "Дикая Охота"... что ж, послушаем...

Наушники оказались не такие, как он любил. Дуга, а не "пуговки" на проводах.

Зато звук вполне приличный...

Он ел с неожиданно проснувшимся аппетитом, пока какое-то слово не заставило

его вслушаться в текст.

- Я крушу зеркала, чтоб не видеть, как смотрит двойник...

Вот так...

В жизни нет ничего оригинального. Вода была выпита, слова были сказаны, любовь

прожита, ненависть умерла и родилась вновь.

Ярослав прикрыл ладонями виски, отгораживаясь от бесконечного вокзального

шума.

- Обобрав твою жизнь, мой двойник, мой враг,

Я останусь один в том и этом мирах,

И падут предо мною преграды стекла...

А если нет стекла? Если "черный человек" стоит рядом, и в улыбке его -

понимание твоей души, до самого темного и запаутиненного чулана. И не рвется

он к тебе сквозь зеркальные грани, он уже пришел, он уже победил, уже стал

главным в тандеме.

Ярослав содрал наушники. Не сейчас. Не расположен он слушать человека,

умеющего видеть сквозь зеркала.

Скорей бы пришел Слава.

За соседним столиком встала компания молодежи. Этакие крепенькие, в кожаных

куртках, шумные и уверенные. Не то вокзальные рэкетиры, не то просто бандиты

проездом. Разлили на четверых бутылку водки, быстро, но со вкусом, выпили.

Захохотали чему-то своему, очень-очень веселому.

Как легко жить, когда не видишь сквозь зеркала...

К его столику подошел мальчик лет двенадцати, с картонной тарелкой сосисок

...таких же картонных...

в руке. Тот самый, что толкался у справочного, наверное, тоже кого-то ждет.

- Можно?

Какой культурный подросток. Ярослав кивнул. Для писателя, много раз писавшего

о детях, он поразительно не умел и не любил с ними общаться.

как ты пишешь?

я вру...

Он быстро доел, и стал глотать остывший кофе, когда увидел Славу. Тот появился

откуда-то с выхода на перроны, прошел сквозь толпу, мимоход глянув на

справочное, и направился прямо к столику. Ярослав махнул ему рукой. То ли

Визитер его чувствует, то ли просто "представил" все его возможные действия.

Что же, все-таки, для него реальность? Есть ли отличия между происходящим, и

тем, что он проигрывает в сознании, намечая будущие действия и вспоминая

прежние визиты?

- Меня умиляют московские цены на аренду квартир, - облокачиваясь на столик

между Заровым и мальчишкой сообщил Слава.

- Поздравляю, - Ярослав отставил стакан. - Ты голоден?

- Спасибо, дома поужинаем. Мы теперь не совсем бомжи. Вы перекусили?

вы?

Мальчишка медленно, как во сне, повернул голову, посмотрел на Славу. Тот

улыбнулся.

- Здравствуй, Кирилл. Думаю, ждать твоего Визитера бессмысленно. Он понимает,

что появляться второй раз на месте рандеву - опасно.

Мальчик словно прирос к полу.

- Черт... - Ярослав поднял взгляд на Славу. Тот пожал плечами, вновь заговорил

с Кириллом.

- Слушай, ребенок, мы не в метро. И я - не тот дядя с автоматом. Успокойся.

- Вы - писатель?

Голос у него был тонкий, только начинающий ломаться.

- Он - писатель. А я... ты знаешь.

Мальчик кивнул. Покосился на Ярослава.

- Я читал ваши книжки.

- Молодец. Спор о литературе оставим на потом, хорошо? Мне надо связаться с

твоим Визитером.

- Вы собираетесь меня убить?

Слава пожал плечами.

- Не знаю. Всяко может получиться. Ты же понимаешь.

- Понимаю.

- Пойдешь с нами? Я не хочу тебя пугать, но ночуя на вокзале ты рискуешь куда

больше. В лучшем случае ты попадешь в милицию, но это для тебя тоже

неприемлемо, так ведь?

Мальчик посмотрел на Ярослава.

- Мы тебя не обидим.

- Вы врете, - тихо сказал мальчишка. Снова глянул на Визитера. - Тот, кто был

в метро, - ваш враг?

- Да. В это ты можешь поверить.

- Я пойду с вами.

7.

Илья обожал перловку. Ни армия эту любовь не отбила, ни насмешки знакомых.

Идиоты, не понимают, что главное не вкус, главное - полезность.

Кашу на ужин он варил уже третий час. Надо бы побольше подержать, дать ей

распариться в прекрасной "цептеровской" кастрюле, стать той божественной,

королевской кашей, которой она является. Но слишком хотелось есть.

Карамазов наложил себе полную тарелку, аккуратно опустил сверху кусочек

низкохолестеринового масла, полюбовался картиной. Налил полный стакан