Филип Дик - Небесное око

— Спасибо! — кивнул признательно Гамильтон. — Так и сделаю.

Дэвид Притчет, уже на грани истерики, вскочил на ноги и, гневно указывая на мать пальцем, завизжал:

— Это ты, мерзкая жаба, взяла наш хлороформ! Ты сделала, чтоб он пропал!

— Да, дорогой, — запросто подтвердила миссис Притчет. — Ужасный, отвратительный химикат, и, честно говоря, я не представляю, для чего он тебе. Погулял бы лучше вокруг, посмотрел. Здесь, кстати, растут замечательные папоротники. Тебе полезно на них взглянуть.

Раздался звенящий от напряжения голос мисс Рейсс:

— Миссис Притчет, что вы собираетесь делать с нами?

— Господи, — сказала миссис Притчет, накладывая себе еще винегрета, — что за странный вопрос? Ешьте, дорогая. Вы такая худенькая, вам действительно неплохо бы поправиться.

Машинально все продолжали жевать. Но только миссис Притчет ела с видимым удовольствием; она сопела и чавкала, напоминая в эти мгновения экзотическое животное, только что очнувшееся от голодной спячки.

— Здесь так мирно, — промямлила она. — Только ветер шумит в верхушках сосен.

Высоко над лесом послышался слабый рокот самолета — это совершал рейд патруль береговой охраны…

— Что такое?.. — Брови миссис Притчет сошлись у переносицы. — Непрошеное вторжение…

Самолет, как и вообще все самолеты в этом мире, выбыл из игры.

— Понятно, — с наигранным безразличием сказал Гамильтон. — Что следующее на очереди?

— Сырость! — Миссис Притчет скроила брезгливую гримаску.

— Не понял?..

— Сырость! — Она заерзала на подушке. — Я чувствую сырость от земли. Это неприятно.

— А вы можете упразднить даже понятие? — спросила мисс Рейсс.

— Могу, дорогая!

Земля вдруг стала на ощупь теплой и сухой, как поджаренный тост.

— И ветер немного прохладен, вы не находите?

Ветер стал согревающе ласковым, будто тепло от камина.

— Ну, как вам теперь?

Джека захлестнуло чувство отчаянной бесшабашности. В конце концов, терять уже нечего: все равно безумие уничтожит самое себя. Надо ускорить развязку.

— Вам не кажется, что цвет у океана отвратительный? — спросил он. — Глядеть противно!

Свинцово-синяя ширь океана окрасилась зеленью пастельных оттенков.

— Так гораздо лучше, — высказалась Марша. Она сидела рядом с Джеком, судорожно стиснув ладонь мужа. — О, дорогой… — беспомощно пробормотала она.

Гамильтон привлек жену к себе и указал вдаль:

— Посмотрите, как вон та чайка шныряет!

— Она охотится за рыбой, — прокомментировала мисс Рейсс.

— Подлая птица, — заключил Гамильтон. — Убивает беспомощных рыб.

Чайка растворилась в воздухе.

— Но рыбы сами виноваты, — строила логическую цепочку мисс Рейсс. — Они уничтожают другие формы жизни — маленьких рачков, планктон и водоросли.

— Злобные, алчные рыбы! — подхватил Гамильтон.

По дрогнувшей глади океана пробежала рябь. Рыба как вид жизни списана за ненадобностью. Кстати, со скатерти-самобранки пропало блюдо копченой селедки.

— Ой!.. — воскликнула Марша. — Это был импорт из Норвегии.

— Должно быть, обошлось недешево, — проворчал Макфиф. — Импорт всегда сжирает изрядные суммы.

— Кому нужны деньги?! — удивленно, будто открыв великую истину, оглядел собравшихся Джек. Достав из кармана горсть мелочи, он швырнул ее вниз по склону. Яркие кружочки металла сверкнули на солнце. — Деньги — грязь и тлен.

Блестеть монеткам пришлось недолго. В кармане у Гамильтона странно хрюкнул бумажник: улетучились банкноты.

— Очаровательно! — хихикнула миссис Притчет. — Как мило, что все вы мне помогаете! Иногда мне идей не хватает.

Вдали на склоне корова щипала траву. В тот момент, когда взоры обедающей компании обратились на нее, корова поднатужилась и произвела нечто не к столу сказанное…

— Упразднить коров! — закричала мисс Рейсс, но это оказалось излишним. Эдит Притчет успела почувствовать неудовольствие — и корова испарилась.

Но одновременно у Джека исчез ремень. Туфли Марши. И сумочка мисс Рейсс. Все, что сделано из кожи. А со скатерти пропали йогурт и сливочный сыр.

Мисс Рейсс протянула руку и дернула за пучок сухого бурьяна.

— Какие неприятные растения! — пожаловалась она. — Я укололась…

Упомянутые растения ушли в забвение. Также сдуло почти всю траву на пастбище, где прежде паслись коровы. Теперь вокруг расстилалась лишь голая земля да камень.

Прыжками носясь по кругу, как клоун по манежу, Дэвид вопил:

— Мне попался ядовитый дуб! Отравленный дуб!