Филип Дик - Глаз в небе

— Мы вернулись! — крикнул Гамильтон жене. — Ты меня слышишь?

— Слышу, — откликнулась Марша.

— Ты рада?

— Да, — проговорила она еле слышно. — Не кричи, дорогой. Береги силы.

Полковник Эдвардс молча выслушал доклад Джека. После того как были изложены все основные пункты доклада, в конференц-зале воцарилась тишина. Чуткое ухо уловило бы только сухое потрескивание дымящихся сигар и скрип карандаша стенографистки.

— Вы обвиняете нашего офицера безопасности в принадлежности к коммунистической партии, — после долгой паузы хмуро проговорил Эдвардс. — Я вас верно понял?

— Не совсем…

Джек был еще немного слаб; всего неделя с небольшим минула со времени аварии.

— Я заявляю, что Макфиф — коммунист по убеждению. Он подчиняется партийной дисциплине и использует свое служебное положение для осуществления тайных целей.

Резко повернувшись к Макфифу, Эдвардс спросил:

— Что скажешь, Чарли?

Не поднимая взгляда, Макфиф ответил:

— Скажу, что это очевидная клевета.

— Значит, Гамильтон просто пытается поставить под сомнение ваши мотивы?

— Именно так, — монотонно бубнил Макфиф. — Вместо того чтобы защищать жену, он атакует меня.

Полковник снова повернулся к Джеку:

— Боюсь, с этим мне придется согласиться. Ведь речь идет о вашей жене, а не о Чарли Макфифе. Постарайтесь говорить по существу.

— Как вы понимаете, — взволнованно начал Джек, — я не могу прямо сейчас доказать, что Марша не коммунистка. Однако мне вполне ясно, почему Макфиф обвинил ее. Я могу открыть всю реальную подоплеку этого дела. Подумайте о положении, которое Чарли занимает. Кто ж его заподозрит? У него свободный доступ к секретным досье. Он может обвинять кого угодно по собственному выбору… Идеальное положение для диверсанта! Всех, кто мешает, можно запросто устранить.

— Безосновательно, — отмахнулся Эдвардс. — Все логично, но где доказательства? Вы можете доказать, что Чарли — красный? Вы же сами сказали, что он не состоит в компартии.

— Я не детектив, — ответил Гамильтон. — У меня нет возможности собирать сведения. Полагаю, он постоянно контактирует с каким-нибудь связником… Откуда-то он должен получать приказы? Если парни из ФБР возьмут его в оборот и потолкуют вдумчиво…

— Значит, доказательств нет, — прервал его Эдвардс, пожевав сигару.

— Нет, — признал Гамильтон. — Трудно, знаете ли, залезть человеку в мозги. Тем более что-то оттуда вытащить. Это, кстати, относится и к моей жене. Откуда вам знать, что у нее творится в голове?

— У нас обширный компромат на нее. Всевозможные воззвания, подписи, походы на сомнительные собрания. А покажите мне хоть одну петицию, подписанную Чарли Макфифом. Назовите хоть один митинг, на котором он побывал!

— Ни один настоящий диверсант не раскроет себя, — проворчал Джек, сам прекрасно понимая, насколько нелепо это утверждение.

— Мы не можем на этих основаниях уволить Чарли. Слишком абсурдно тогда получится.

Губы полковника чуть дрогнули в неком подобии улыбки.

— Сожалею, Джек. Ты ничего не доказал.

— Я знаю.

— Знаешь?.. — Эдвардс крайне удивился. — И сам признаешь это?

— Конечно, признаю. Я и не надеялся вас убедить. — Джек совершенно утратил первоначальные воодушевление и напор. Теперь голос его отдаленно напоминал гул погребального колокола. — Нет, не надеялся… Хотел только привлечь внимание. Может, для досье и сгодится. Макфиф не проронил ни слова. Лишь еще больше надулся, глубоко погрузившись в кресло, как булыжник в тесто. На Джека он старался не глядеть.

— Я честно пытался тебе помочь… — с усилием проговорил Эдвардс. — Но, Джек, черт возьми… Следуя твоей логике, нам надо каждого считать фактором риска.

— Вы так и поступаете. Я всего лишь применил ваш метод на Макфифе.

Жаль, что он вышел сухим из воды! Жалко и мерзко…

— Полагаю, — сухо произнес Эдвардс, — что высокая порядочность и патриотизм Чарли Макфифа выше упреков и подозрений. Вам прекрасно известно, что этот человек сражался на войне в ВВС армии США. Он ревностный католик. И состоит в организации «Ветераны экспедиционных войн».

— К тому же, наверное, еще и бойскаут! — усмехнулся Джек. — И каждый год наряжает рождественскую елку.

— Не хотите ли вы сказать, что католики и легионеры — предатели? — Полковник аж потемнел лицом, словно кактус, в который впрыснули шприцем чернила.

— Нет, не хочу. Я пытаюсь лишь объяснить, что человек может отвечать всем требуемым нормам официальной морали и тем не менее быть настоящим подонком. А несчастная женщина, по простоте душевной подписывающая всякие глупые бумажки, — любить даже придорожную грязь этой страны.