Гарри Тартлдав - Самое надежное средство

— Чем вы сегодня занимались? — спросил он. -

— Играли с соседским Стиви, — ответил Карл. — К нему приехал из Денвера двоюродный брат Филип. Ему девять лет. И он умеет подавать крученый мяч!

— Вот и прекрасно. Идите и вымойте руки. С мылом. — Он всегда нервничал, когда у сыновей появлялся новый приятель — как знать, не инфицирован ли парнишка вирусом детского паралича? Сезон наибольшей опасности полиомиелита только начинался, но уже проявил себя серьезнее, чем в прошлом, 1952 году, а ведь тогда заболели шестьдесят тысяч детей.

Пит смог взять в руки «Эстонишинг» лишь после обеда, когда вытер тарелки и убрал их на место. Покончив с этой обязанностью, он надел вязаный свитер; вечера поздней весной в северной Калифорнии были гораздо прохладнее, чем в Висконсине, где он вырос. Зато зимы, слава Богу, были гораздо теплее.

Он перелистал журнал и раскрыл его на повести Гордиана. Она называлась «Реакции», и заголовок мог означать что угодно. Когда речь идет о Гордиане, по названию никогда нельзя определить содержание вещи. Взять, например, сериал с безобидным названием «Уотергейт». Критики — и серьезные критики — обсуждали книжную версию с тем же восторгом, что и его же «1984». Однако для Пита это был великолепный пример научной фантастики, прямой экстраполяции мысли о том, что. когда копировальные машины и записывающие устройства станут повседневной реальностью, махинации на правительственном уровне неизбежно затруднятся.

Кстати, Джо Маккарти эта вещь привела едва ли не в бешенство, что Питу пришлось очень по душе.

И все же ему было трудно представить, как один и тот же автор мог написать «Хьюстон, у нас проблемы» [1] Знаменитая фраза командира экипажа «Аполлон-13», вынужденного вернуться на Землю из-за технических неполадок. (Здесь и далее прим. перев.) — захватывающее повествование об одном из первых полетов на Луну, едва не кончившемся трагически. и «Наступление в канун праздника Тет» [2] В канун праздника Тет — вьетнамского Нового года — американские войска предприняли крупномасштабное наступление, которое привело к очень большим потерям с их стороны. — о будущей войне и трагедии гораздо большею масштаба. Если позабыть об экзотической военном технике, повесть была написана с пугающей убедительностью тля читателя, проглядывавшего на четвертых страницах газет репортажи о том, как весело приходится французам, пытающимся удержаться в Индокитае.

Но Гордиан — черт бы его побрал! не ограничивался темами близкою будущею, «Нейтронная звезда» [3] Одноименный рассказ Ларри Нивена. всполошила года два назад всех читающих фантастку астрономов (а таких насчитывалось немало). Такой же эффект произвел и рассказ «Сверхновая» [4] Рассказ Артура Кларка «Звезда». , хотя самого Пита больше всего восхитила та обыденность, с какой в нем использовались вычислительные машины. Такой рассказ он с радостью написал бы сам.

Он мог вспомнить буквально десятки других примеров, и не только из «Эстонишинг». «Галактика» и «Неведомое и научная фантазия» [5] В повести изменены названия реальных НФ-журналов тех лет. Под «Astonishing» подразумевается «Astounding Science Fiction», «Galactic» — аналог «Galaxy», а «Strangeness and Science Fantasy» и вовсе вымышленное название. тоже часто публиковали Гордиана. После «Все вы зомби» [6] Одноименный рассказ Роберта Хайнлайна. прочие рассказы о путешествиях во времени стали безнадежно устаревшими. «Сокрушитель звезд 1» и «Сокрушитель звезд II» ошеломили Пита, показавшись ему литературным эквивалентом выступления джазового пианиста, импровизирующего на заданную тему. А «Время, представляемое в виде спирали полудрагоценных камней» [7] Рассказ Сэмюэла Дилэни. был и вовсе неописуемым литературным фейерверком.

Хотя Гордиан начал публиковаться только в 1949-ом, он написал уже больше Азимова — и ни одной слабой вещи! Рядом с таким автором Пит ощущал себя новичком-любителем.

Устроившись поудобнее, он начал читать. И к концу третьей страницы ощутил, как у него дыбом встают волосы на затылке. Такого страха он не испытывал с тех пор, как промчался на противотанковой самоходке сквозь крошащиеся обломки третьего рейха. Но то был простой и понятный страх — он боялся, что пацан с гранатой, старик с «панцерфаустом» или какой-нибудь прильнувший к прицелу «тигра» фанатик постараются, чтобы он никогда больше не вернулся в Штаты. Но такое…

Дисциплина дисциплиной, но в тот вечер он написал очень мало.