Сакё Комацу - Похитители завтрашнего дня

– Чего пристал, прилип, присох? – недовольно заворчал Гоэмон. – Добавляй, добавляй… Великий, великий… А не подойдет «огромный», «жирный», «здоровенный»? Мои… мон… монарх… монополия… А-а, понял! У вас много этих… здоровенных жирных империй, монополий – Мицуй, Мицубиси…

У меня началась икота. Кто-то из инженеров прыснул. Директор по плановой части посинел, как астматик, страдающий удушьем. Он уже не говорил, а шипел:

– То-д-д-а-к-к-у-н-н! Ш-ш-ш-шо вы ему поз-з-зволяете?! Вон! Проч-ч-чь!

Не так-то просто было успокоить директора и образумить Гоэмона. За эти несколько минут я похудел килограммов на десять – вся влага, содержавшаяся в организме, вытекла из меня в виде холодного пота.

Оно и понятно: я кланялся упрямому как осел и твердолобому как кокосовый орех директору, подмигивал инженерам, улыбался этому чудовищу, этой коробочке с сюрпризами – Гоэмону, а сам лихорадочно подсчитывал в уме сумму страховки по случаю увольнения со службы.

Когда все утихомирилось, то вытекшая влага, очевидно, каким-то непонятным образом снова вернулась в мое тело, потому что я раскис, как переваренная лапша.

– Итак, – произнес неуверенным голосом технический директор и окинул взглядом присутствующих, – мы готовы выслушать господина Гоэмона. Возражений нет?

У инженеров засверкали глаза. Директор но планированию распустил узел галстука. Лицо у него было кислым, словно он хлебнул уксуса.

«…Да, вылечу я из планового отдела, и, уж конечно, с понижением. А может, и вообще из фирмы выгонят…»

– Господин заведующий техническим отделом, – продолжал технический директор, – прошу вас вести совещание и задавать вопросы господину Гоэмону.

Тот судорожно проглотил слюну. Я прекрасно понимал, что творится у него в душе. Этот талантливый ученый приложил немало сил, стараясь организовать встречу с Гоэмоном. И вот Гоэмон был здесь, в конференц-зале фирмы, огромном, подавляющем своей торжественной строгостью «священном зале», как именовал его наш президент. И до чего же нелепо выглядел здесь Гоэмон! Потрепанная визитка, национальные шаровары, гэта… А на стене – величественный портрет основателя фирмы, выполненный маслом в золотисто-коричневых тонах… Зонтик, прикрепленный к спине поясом для ношения младенцев, котелок, так и не снятый с головы, авоська с черной штуковиной внутри… А кругом – мраморные бюсты президентов, от самого первого до нынешнего…

Естественно, эта нелепая фигура ужасно шокировала заведующего техотделом и всех прочих. Присутствие Гоэмона в конференц-зале, очевидно, казалось нашим китам оскорбительным. Но как ни выходил из себя директор по планированию, Гоэмон оставался совершенно равнодушным. Он развалился в кресле и, устремив один глаз в потолок, другой в пол, начал выдергивать из носа толстые черные волосы.

Завтехотделом господин Кокура вконец растерялся.

– А-а… э-э-э… кхэ-кхэ… – он словно прочищал горло. Потом вдруг рванул галстук-бабочку, зачем-то покрутил магнитофон и рыкнул: – Э-э-э… На западном фронте без перемен!..

– Кокура-кун, – так и взвился директор по планированию, – мы, кажется, не просили вас опробовать микрофон!

– Простите… – Кокура поперхнулся и после короткой паузы неуверенным голосом произнес, обращаясь к Гоэмону: – Ваша милость, разрешите задать вам несколько вопросов…

– Чего? – глаза Гоэмона покрутились как колесики и скосились на Кокуру. – Милость, доброта, нежность… Это я что ли – милость?

От этого странного взгляда и не менее странного изречения завтехотделом мучительно покраснел. Крупные капли пота упали с его лба и потекли по щекам.

– Мы хотели задать вам вопрос, – не выдержав, сказал один из инженеров, – просим вас, ответьте, пожалуйста.

– За какие такие грехи? – Гоэмон снова вырвал волос из носа.

– Гоэмон, – вмешался я, с трудом сдерживая дрожь, – прошу тебя, не валяй дурака, ответь им!

– Мистер Гоэмон, кажется, вы сказали, что явление звукового вакуума, имевшее место несколько дней назад, вызвано вами. Это правда?

– Никогда ничего подобного не говорил, не произносил, не утверждал!

Воздух в зале мгновенно сгустился до вязкости смолы, потом превратился в твердое тело. Глаза обоих директоров метнули молнии. Я был испепелен.

– Никогда ничего подобного ни разу не говорил, не произносил, не утверждал, – быстро повторил Гоэмон, – однако это есть подлинная, чистая, святая правда.

– Правда? – инженер, задавший вопрос, подался вперед.