Артур Кларк - ВТОРОЙ РАССВЕТ

Кружево мыслей Аретенона вдруг перешло в минор.

– Я помню, как однажды набрел на целую поляну прекрасных и каких-то очень уж необычных по форме цветов. Я хотел увидеть, как они выглядят изнутри, и попытался раскрыть один из них, зажав его между копыт и пытаясь проникнуть внутрь зубами. Я пытался снова и снова – и ничего не получилось. В конце концов, ополоумев от ярости, я втоптал эти цветы в грязь.

Джерил ощущала недоумение Эриса, но также она видела, что ему любопытно узнать побольше.

– У меня тоже бывало такое чувство,- признался он,- но что тут можно сделать? И в конце концов, так ли это важно? Существует многое во Вселенной, что происходит не так, как нам хотелось бы.

Аретенон улыбнулся.

– В целом ты прав. Но Теродимус открыл, что можно с этим сделать. Ты не хочешь отправиться повидать его?

– Это, должно быть, долгое путешествие.

– Около двадцати дней пути, и придется пересекать реку.

Джерил почувствовала, как Эрис слегка содрогнулся. Аселени ненавидели воду. Кости их были слишком тяжелыми, чтобы эти создания могли плавать, и поэтому если они падали в воду, то тут же тонули.

– Это на территории противника, вряд ли я им понравлюсь.

– Они уважают тебя, и потом – отправиться туда будет означать что-то вроде жеста дружелюбия.

– Но я нужен здесь.

– Поверь моему слову – ничто из того, что ты должен желать здесь, не так важно, как сообщение Теродимуса тебе – и всему миру.

Эрис на секунду закрыл свои мысли, но быстро поднял завесу.

– Я подумаю об этом,- сказал он.

Поразительно, как мало Аретенон ухитрился рассказать за много дней путешествия. Временами Эрис пытался прорвать оборону его ума, но все его попытки умело и без труда отражались. О том абсолютном оружии, которое положило конец войне, он не сказал ничего, но Эрис знал, что те, кто им владеет, еще не расформированы и по-прежнему находятся в каком-то тайном убежище. Зато он часто заводил разговор о будущем – всякий раз с непреходящей тревогой того, кто помогал это будущее сформировать и не был при этом уверен, что действовал правильно. Как и многих других представителей его расы, Аретенона постоянно одолевало чувство вины за содеянное. Порою он делал выводы, которые озадачивали Эриса, но которые впоследствии вспоминались ему все чаще и чаще.

– Мы подошли к переломному моменту нашей истории, Эрис. Возможности, которые мы открыли, скоро станут известны и митранианцам, и следующая война будет означать полное уничтожение и для нас, и для них. Всю жизнь я работал, чтобы увеличить наши знания о разуме, но теперь я задаюсь вопросом, не принес ли я в этот мир слишком могущественную и слишком опасную вещь, которой мы не сможем управлять. Впрочем, возврата нет – рано или поздно наша культура все равно дошла бы до этого.

Дилемма ужасна, а решение только одно. Мы не можем вернуться назад, а если пойдем вперед, это может привести к катастрофе. Поэтому мы должны изменить саму природу нашей цивилизации и окончательно порвать с миллионом поколений, живших до нас. Ты не можешь представить себе, что это значит,- я тоже не мог, пока не встретил Теродимуса, а он рассказал мне о своей мечте.

Ум – это чудесная вещь, Эрис, но сам по себе он беспомощен во Вселенной, которая состоит из материи. Мы теперь знаем, как увеличить мощь наших мозгов в неисчислимое количество раз. Мы, вероятно, можем решать величайшие математические задачи, которые много веков ставили нас в тупик. Но ни одиночный, ни коллективный ум, который мы создали, ни в малейшей степени не могут изменить того факта, который на протяжении всей истории вызывал противостояние между нами и митранианцами,- а именно что запас пищи имеет предел, количество же населения, наоборот, растет постоянно.

Джерил наблюдала за ними, почти не принимая участия в их мысленном споре. Большинство этих споров происходило во время еды – как и подобает всем активным жвачным, они тратили значительную часть дня на поиски пищи. К счастью, земля, через которую пролегал их путь, была чрезвычайно плодородной – и это ее плодородие как раз и явилось одной из главных причин войны. Эрис, с радостью отмечала Джерил, вновь становился похожим на самого себя. Чувство горького разочарования, которое наполняло его ум столько месяцев, не прошло, но оно уже не казалось таким всеохватным, как раньше.

Они покинули открытую равнину на двадцать второй день своего путешествия. В течение долгого времени они передвигались по бывшей митранианской территории, но те немногие из бывших врагов, которых они встречали, казались скорее любопытными, чем враждебными. Теперь травянистые пастбища подошли к концу, и перед ними лежал лес со всеми его первобытными ужасами.