Джон Кристофер - Смерть травы

— Преданность и верность — это предметы роскоши цивилизации. С сегодняшнего дня прежние привязанности пойдут на убыль, а на их место придет свирепость и жестокость. Но если это единственный способ спасти Оливию и Стива, я согласен.

— Нет! — протестующе воскликнул Джон.

— Когда я говорил о кровавых ублюдках, — сказал Роджер, — я чувствовал к ним одновременно и отвращение, и восхищение. Впредь я собираюсь быть таким же, если потребуется, и надеюсь, что ты присоединишься ко мне.

— Но сбрасывать водородные бомбы на свой собственный народ…

— Да, вот для чего Уэллингу и нужно время. Я думаю, подготовка займет по меньшей мере двадцать четыре часа, может, сорок восемь. Не будь дураком, Джонни! Сейчас уже не то время, когда «свой собственный народ» был народом из твоей деревни. Собственно говоря, он может даже надеть на это деяние добрую маску великодушия.

— Великодушия? Водородные бомбы?

— Они все равно обречены. В Англии по меньшей мере тридцать миллионов умрет, пока остальные будут цепляться за жизнь. Какой путь лучше — голод и лишения, убивающие твое тело постепенно, или водородные бомбы? По крайней мере, это быстрее. Таким образом, количество населения будет снижено до тридцати миллионов, а поля — сохранены для того, чтобы вырастить урожай и спасти оставшихся в живых.

С противоположного конца зала донеслась тихая музыка — официантка включила радио. Продолжалась обычная беззаботная жизнь.

— Ничего не выйдет, — сказал Джон.

— Я склонен согласиться, — ответил Роджер. — Думаю, информация все равно просочится так или иначе, и города затрещат по швам сами, до того, как Уэллинг соберется поднять в воздух свои бомбардировщики. Но я не тешу себя иллюзиями, что тогда будет лучше. По моим прикидкам, это означает пятьдесят миллионов умерших вместо тридцати, и намного более варварское и примитивное существование для оставшихся в живых. Кто возьмет на себя смелость защищать картофельные поля от разъяренной толпы? Кто спасет посаженный картофель до следующего года? Уэллинг — свинья, но свинья-чистюля. В некоторой степени, он пытается спасти страну.

— Ты думаешь, эти новости вырвутся наружу?

В его мозгу возникла картина охваченного паникой Лондона. Он представил себя и Анну попавшими в ловушку, отрезанными от детей.

Роджер усмехнулся:

— Страшно, правда? Забавно, но у меня есть идея. Мы будем меньше волноваться о многомиллионной лондонской команде, если уберемся как можно дальше отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

— Дети… — начал Джон.

— Мэри в Бакингеме, а Дэви — в Хартфордшире. Я подумал об этом. Дэви мы можем забрать по пути на север. А твоя задача — поехать и забрать Мэри. Немедленно. Я все объясню Анне. Она упакует самое необходимое. Мы с Оливией и Стивом приедем к вам и будем ждать тебя. Когда ты вернешься с Мэри, мы соберем твою машину и тронемся в путь. По возможности надо успеть выехать из Лондона до наступления ночи.

— Мы должны успеть, — сказал Джон.

Роджер обвел взглядом уютный зал. Цветы в полированной медной вазе, календарь, чуть развеваемый легким ветерком, влажноватый пол.

— Скажи всему этому «прощай», — сказал он. — С сегодняшнего дня мы — крестьяне, и, к тому же, везунчики.

Бакингем, как говорил Роджер, был включен в список закрытых районов. Джона проводили в кабинет мисс Эррингтон — директрисы — и он остался там, поджидая ее. Обстановка комнаты еще в первую их встречу поразила его каким-то странным сочетанием строгости, даже аскетизма, с очаровательной женственностью.

Войдя в кабинет, мисс Эррингтон — обаятельная, довольно высокая женщина — приветливо кивнула Джону.

— Добрый день, мистер Кастэнс, — сказала она. — Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.

— Надеюсь, я не оторвал вас от ланча?

Она улыбнулась.

— В такие дни это не самое страшное, мистер Кастэнс. Вы пришли к Мэри?

— Да. Я бы хотел забрать ее.

— Садитесь, пожалуйста. — Она взглянула на Джона со спокойным участием. — Вы хотите забрать ее? Почему?

Только теперь он почувствовал всю горечь тяжелого груза своей тайны. Он не имел права говорить об ужасной перспективе — Роджер настаивал на этом, и Джон согласился с ним. Их собственные планы, так же как и разрушительные планы Уэллинга требовали сохранения тайны.

Значит, он должен бросить эту милую женщину в полном неведении, обрекая ее на верную гибель…

— Семейное дело… — произнес он неуверенно. — Один родственник, проездом в Лондоне. Вы понимаете…