Павел Кучер: 2061 год. Семейный праздник

— Вот поэтому, хотя Союз простирается от полюса до полюса, на Земле для нас места почти нет. Мы тут, официально, международные преступники, объявленные вне закона, с момента появления на твердой почве. Думаете, человек не может жить в полете? Он всё может… Мы живем, на летающих островах, словно лары, из фантастических романов Бушкова. И ходим по другим мирам… Когда удастся согласовать сеть порталов в рамках Солнечной системы — шагнем к звездам. А ещё — мы звездный патруль. Звезды — светят в небесной дали и зовут к себе мечтателей. Звезды ласково подмигивают влюбленным. Звезды не имеют права убивать… Но, если с ясного неба покатится вниз начиненная атомной смертью падающая звезда — мы встретим её первыми. Через воздух, вымороженный мгновенной откачкой энергии, сквозь разом вспухшие на пути снеговые тучи, в зенит, навстречу атомному пламени рукотворной звезды, рванутся угловатые каменные глыбы. Они сойдутся в заоблачной высоте, сплошным щитом закрывая город от смерти… Проект «Купол». Универсальная защита от всех видов космического нападения. И на город летающих кораблей, упадет самая густая в мире тень…

— Тут поневоле поэтом станешь… «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!» Вы опять не понимаете… Технологии постиндустриала работают в комплекте. Личное бессмертие — это такой же базовый признак коммунизма, как бесплатная энергия или же отсутствие государства. Без полного равноправия эта богоборческая идея не играет. Бессмертным людям боги не нужны. А свободным — не нужно государство. Разве я не сказал? СССР — надгосударственное образование. Да, сетевая система автономных анклавов, городов и… Летающие острова, мы их называем родовыми поместьями. Безразлично… Красиво, да. Скажу больше: Бессмертие — закрывающая технология и обязательный элемент коммунизма. Почему? Когда умирают последние помнящие беду — беда приходит опять. Короткая и прерывистая память поколений людей — проклятие человеческой цивилизации. Кто-то должен помнить древнее зло в лицо, знать его лично. Ужас в том и состоит, что лучшие — гибнут первыми. Вместо того, что бы воспитывать подрастающее поколение на личном примере. Нет… На чужих примерах, по чисто психологическим причинам, качественно воспитать не выходит. Ха! А вспомните, как корчатся и кривятся от отвращения деятели искусства, когда им приходится изображать людей труда, а не себя, любимых. Хотя есть люди, которые готовы умереть за право не врать, за право знать правду. Их очень мало, а жизнь трудна и коротка. Наша задача — дать таким людям бессмертие…

— Расхотелось летать? Как нравится, можем и тут постоять… Тепло, ветерок задувает. Нет, птички здесь гнездятся плохо. Их силовым полем от подошвенной части ещё на подлете сносит. Да, и любые ракеты тоже. У меня был большой перерыв. А учить пацанву, кому? Так Хартия! Полное равноправие детей. Три девочки, четыре мальчика. Наши дети…Меня — вытянули. Каждый имеет право на живого учителя, живого родителя. Каждый взрослый имеет право на своих детей. Равные права! Для всех. Со стороны, да — выглядит жестоко… Извините, проговорился… Просто неприятно вспоминать. Хм, попробуйте сложить два и два… Если личный возраст у меня — девяносто пять, а биологический — три года, следовательно? Вот именно. Четыре года назад у меня досрочное перерождение получилось, а у Галины — пока нет. Работают. Извините. Платок, это кстати.

Черт бы побрал эти задушевные разговоры… Проболтался. Зачем этому симпатичному, слегка шалому от избытка впечатлений дядьке, знать подробности? Сам бы рад забыть, а невозможно. Абсолютная память!

…Остов маленького кухонного столика, со снятой крышкой, прицепленный тросом к медленно едущей древней «Газели», с громко гогочущими в кузове мужиками, в кубанках и штанах с лампасами. Полицейский УАЗ, с синей полосой и желтыми орлами на дверках громко фырчит сбоку. Я им — никто. «Заготовка», точнее, «красная свинья». Руки и ноги примотаны изолентой к ножкам. По мере истирания ножек о разбитый асфальт они становятся похожими на плавники… Голова зафиксирована, как в колодке, подбородок неудобно уперся в планку и можно смотреть только вперед. Я и смотрю, не отрываясь, зачем-то стараясь запомнить каждую черточку на их лицах. Как будто это важно. Мне важно… — хотя больно. Реально больно, когда тебя заживо стачивают об пыльный летний тротуар. Повезло… Ослы не догадались сразу наложить жгуты на руки и ноги. Подох раньше, чем сошел с ума от боли. Истек кровью… Хотя добивались, что бы вышло наоборот — сперва протерло живот и грудную клетку. А Галинке моей… сильно не повезло — с неё сняли кожу и сунули в бочку с рассолом… Казачки, мать их за ногу… Православное христолюбивое воинство, блин… Пару перед нами, тоже мужа с женой, медленно сварили в гудроне, на глазах друг у друга. Что от всех нас останется — бросят в Азовское море. «На корм рыбам»… Тоже традиция. Ну и рожа у меня, наверное… Хрен вам всем, вытерплю!