Александр Логачев - Красный терминатор, Дорога как судьба

А потом к нему стала барыня наезжать, вроде как жена деда Владимира Ивановича. Он ее наставил на ум в каком-то житейском деле, она хотела отблагодарить его. Старец долго никаких даров не брал. Наконец, видно, чтоб отстала, согласился принять сапоги - за валежником ходить. Надел, залюбовался, идет по лесу, поскрипывает. Навстречу медведь. "Посмотри, Михайла Иваныч, какая у меня обновка". А Михайла старца и задрал на месте. Видно, его, возгордившегося, в мирской обувке за приятеля не признал.

Назаров рассеянно слушал болтовню Тимохи. Не перебивал. Перебьешь - так Баранов сразу начнет расспрашивать про разные фронтовые истории. А для таких рассказов сейчас у Назарова настроения не было. Взбодрив лошадь, он начал насвистывать любимую военную песню:

Среди лесов дремучих

Разбойнички идут

И на плечах могучих

Носилочки несут.*

Носилки не простые

Из ружей сложены,

А поперек стальные

Мечи положены.

- Вот здесь, - самые грибные места в округе, - продолжал Тимоха. Особо богато ближе к осени. Волнушки россыпями в папоротнике, рыжики на полянах, березового гриба - хоть косой коси, груздя навалом, ну, а сыроег как грязи. Тут еще у нас глухаря на вырубках бьют - барин дозволял. Но и других охотников хватает. Иногда волки забредут. Помнится, раз у Семки Кривоступова лошадь из саней выели - сам не помнит, как ушел. Или Егорка-пастушок...

Припомнить историю пастушка Тимохе не удалось - помешали.

- Стой! Тпрру!

Наперерез телеге вышел бородатый мужик с винтовкой на плече.

Назаров натянул вожжи, останавливая Сивку. Сзади послышался треск ломаемых сучьев - кто-то еще выбирался из зарослей. Не оборачиваясь, по доносившимся звукам Федор определил - со спины подходят двое. Тимоха же от неожиданности свалился на дно телеги, будто одновременно увидел призрак купца и живого медведя, задравшего Филарета.

* Эта старинная солдатская песня является одним из "революционных трофеев". На ее музыку была сочинена красноармейская песня "Все пушки-пушки грохотали...".

Первый мужик оказался уже около Сивки, взял его под уздцы. Подошли и те двое, встали по обе стороны от телеги.

Одного из них Назаров узнал: Гришку, стоявшего по правую руку, на этот раз вооруженного охотничьим ружьем. У Гришки не только распухла челюсть, но и были подбиты оба глаза.

- С возвращеньицем, Федор Иваныч, - поздоровался мужик, успокоительно поглаживая жеребчика. - Чего смотришь, как поп на антихриста? Али не признал? Я - Афанасий Жмыхов, который Афонька-Мельник. А вот и Петр Веретенников. И Гришка-балбес.

- Здорово, ребята, - ответил Назаров. - Узнал, почему ж не узнать. Вот вы, значит, где обитаетесь?

- Таков уж рок, что вилами в бок, - подал голос Петр Веретенников. Знать, по судьбе нашей бороной прошли.

- Каждому свой удел, - на глубокомысленность Назаров ответил глубокомысленностью. - Кому сон, кому явь, кому клад, кому шиш.

- Ты, я вижу, с голопузыми на клад метишь, - недобро срщурился Афоня.

- У меня своя тропинка - мимо чужих огородов, - Назаров полез в карман штанов.

- Не балуй! - Жмыхов сорвал с плеча винтовку, передернул затвор, навел на Федора.

- Дерганые вы какие-то. Одичали, гляжу. Курево достаю, - покачав головой, заметил Назаров и медленно вытащил кисет. - Угощайся.

Мужики не отказались.

- Спасибо, - сказал Веретенников. - Махорка корешки прочищает кишки, кровь разбивает, на любовь позывает.

Некоторое время молча сворачивали цыгарки. Потом прикурили от назаровской спички. Повертели в руках германский коробок.

- Трофейный? - спросил Петр.

- Это точно.

- Ты не навоевался, что ли? На Гриху напал, отобрал ружьишко. Голопузые, слышал, к деду твоему ходили - водку пить за твое возвращение. Не в отряд ли к ним вступаешь? - Афонин голос звучал резко, раздраженно.

- Я навоевался, Афоня. Потому ни в Усадьбу, ни в лес идти не намерен. Я домой иду. А касаемо Гришки... Не люблю я, когда на дороге меня под винтовкой держат. Особливо те, кто с ней обращаться не умеет.

Как всегда рассудительно, заговорил Петр Веретенников:

- Известное дело, русак на трех сваях крепок: авось, небось да как-нибудь. Вот и ты мыслишь: авось, один управлюсь. Небось Бог не выдаст, свинья не съест. Как-нибудь в стороне удержусь. Ан не выйдет. Выбирать нынче треба. За них али за нас.

- Я за себя.

- Ладно, - Афоня-Мельник затоптал окурок в землю, - думай. А мы тебе поможем. Слезай, дальше пешком пойдешь. Телега нам твоя нужна.

- А еще что нужно? - Федор продолжал спокойно курить.