Клиффорд Саймак: Наитие

Ганнибал опять грезил наяву, а Спенсеру Чемберсу очень хотелось, чтоб он прекратил. Председателю Контрольного совета Солнечной системы забот и без того хватает с избытком, посему дополнительно перегружать сознание беспорядочными зрительными образами, которые прогонял через его мозг Ганнибал, представлялось непозволительной роскошью. Однако — и Чемберс это прекрасно понимал — поделать он все равно ничего не мог. Периодическое погружение в грезы — одна из неотъемлемых черт поведения маленького паукообразного создания, а поскольку человек крайне нуждался в нем, приходилось сносить это со всей возможной кротостью.

Не обладай мысленные картины такой четкостью, еще имело бы смысл пытаться их игнорировать. Увы, в силу природы Ганнибала иными они и быть не могли.

В мозгу Чемберса возник знакомый образ: широкая зеленая долина, усеянная красными булыжниками в кляксах серых лишайников, и горные пики по обеим ее сторонам, протянувшие к ярко-голубому небу остроконечные пальцы. Видение посещало его не впервые, и на этот раз, как и всегда, в нем присутствовал неотвязный оттенок ностальгии.

Чемберса, видящего долину в точности такой же, какой ее помнил Ганнибал, посетило малоприятное чувство, будто ему она тоже знакома. Казалось, в следующую секунду он вспомнит ее название и сумеет точно сказать, где она находится. Ему и раньше доводилось испытывать подобное, когда определение места, как и в этот раз, вертелось на кончике языка. Может, это всего лишь эмоциональные галлюцинации, обусловленные частыми воспоминаниями Ганнибала, где к образу той долины примешивался неизменный оттенок светлой печали? В последнем, однако, Чемберс иногда сомневался. Временами он мог поклясться, что ощущение порождено его собственным мозгом, является его личным, отдельным чувством и Ганнибаловы грезы тут ни при чем.

Конечно, загадочная долина некогда могла служить Ганнибалу домом, однако это казалось маловероятным. Существо обнаружили в поясе астероидов. По сей день оно оставалось единственным известным представителем своего вида. А поскольку бурная растительность и голубые небеса на астероидах попросту невозможны, подобное место никак не могло находиться там.

Чемберс многое бы отдал за возможность научиться разговаривать с гостем из космоса. К сожалению, как раз это и не представлялось возможным. Как перевести абстрактные понятия в слова или символы, понятные Ганнибалу? Визуальное общение, передача реальных образов — пожалуйста. Но не отвлеченная идея. Вероятно, сам принцип непосредственного обмена мыслями в человеческом его понимании был Ганнибалу чужд. После многих месяцев общения и сотрудничества с маленьким приятелем Чемберс начинал в этом убеждаться.

В кабинете царил мрак, исключение составляло лишь озерцо света, отбрасываемого на письменный стол единственный лампой. Сквозь высокие окна сияли звезды, и серебристый блеск восходящей луны скользил по верхушкам сосен на ближайшем горном хребте.

Темнота и ночь не имели значения как для Ганнибала, так и для Чемберса. Ибо первый видел и в темноте, а второй не видел вообще. Спенсер Чемберс был слеп.

И все же он видел — глазами или, скорее, чувствами Ганнибала, причем гораздо четче и яснее, нежели когда-то собственными глазами. Поскольку Ганнибал видел не так, как люди, — иначе и лучше.

За исключением тех моментов, когда грезил наяву.

Поток зрительных образов внезапно иссяк, и Чемберс, чье сознание оставалось настроенным на сенсорное восприятие Ганнибала, заглянул сквозь стены кабинета в приемную. Вошедший мужчина, повесив пальто, болтал с секретарем.

Губы Чемберса сжались в прямую жесткую линию. Морщины прорезали его лоб, а аналитический ум в который раз холодно классифицировал и проверил по пунктам сложившуюся ситуацию.

Мозес Аллен, без сомнения, хороший человек, тем не менее в данной конкретной проблеме он продвинулся мало. Наверное, иначе и быть не могло, поскольку на данный момент он столкнулся с тем, на что, казалось, ответа не существует.

Пока Аллен широким шагом пересекал приемную, губы Чемберса слегка расслабились и он усмехнулся про себя, прикидывая реакцию гостя, если бы тот вдруг обнаружил, что за ним следят.

Ни один человек, даже сам Мозес Аллен, глава Секретной службы Солнечной системы, не имел представления об истинных масштабах Ганнибаловых зрительных способностей. Чемберс понимал, что нет никаких объективных причин держать подобную информацию в секрете, и не мог не признать, что стремление сохранить это в тайне было не чем иным, как проявлением его очередного чудачества. Пустяк, от которого Спенсер украдкой получал мелкое удовольствие, — кусочек знания, которым он, слепец, очень дорожил.