Артур Кларк - Рама II

— Выпьем чаю, — пригласил ее Такагиси. Он подвел Николь к одному из чайных домиков, окружавших снаружи буддийский храм. «Ну, — сказала себе Николь, пряча зевок, — сейчас он мне все и выложит». Такагиси встречал ее в гостинице, он предложил ей перекусить и вздремнуть. А потом к трем часам заехал за ней и повез прямо к храму.

Он разлил крепкий японский чай по чашкам, дождался пока Николь пригубит. Горячая жидкость грела рот, терпкий вкус даже показался приятным.

— Мадам, — начал Такагиси, — без сомнения, вы удивляетесь, почему я просил вас с такой срочностью отправиться в Японию. Видите ли… — говорил он медленно, но веско. — Всю жизнь я мечтал о прилете нового Рамы. И во время учебы в университете, и в течение долгих лет исследовательской работы я грезил одним — о прилете раман. И мартовским утром 2197 года, когда Аластер Мур позвонил мне, чтобы сообщить, что на последних изображениях, полученных «Экскалибуром», виден новый внеземной гость, я едва не зарыдал от счастья. Когда я выяснил, что МКА пошлет на космический корабль экспедицию, то сразу решил — буду участвовать в ней.

Японский ученый пригубил из чашки, поглядел налево — за аккуратно постриженные зеленые деревья на обступившие город склоны.

— Когда я был мальчиком, — продолжал он, тщательно подобранные слова его английской речи были едва слышны, — я взбирался… ясными ночами я поднимался на эти холмы и глядел на небо, разыскивая взглядом звезду, что могла бы породить разум, создавший ни с чем не сравнимую гигантскую машину. Однажды мы поднялись сюда с отцом и, обнявшись, в ночном холодке глядели на небо, а он рассказывал мне о том, что творилось в его деревне, когда подлетал первый Рама за двенадцать лет до моего рождения. В ту ночь я поверил, — он повернулся к Николь, и она заметила истинную страстность в его глазах, — и все еще продолжаю верить, что для визита из космоса были причины… не мог так просто прилететь этот огромный корабль. Надеясь отыскать ключ, я изучил все материалы первой экспедиции, но окончательных доказательств не обнаружил, их не могло быть. Я предложил несколько гипотез по этому поводу, не имея свидетельств в пользу любой из них.

Такагиси снова умолк, приложившись к чашке. Николь была удивлена и потрясена глубиной его чувств, она терпеливо сидела и молчала, ожидая продолжения.

— Я знал, что у меня неплохие шансы попасть в космонавты, не только из-за публикаций, в том числе и «Атласа», но и потому, что один из моих ближайших сотрудников, Хисанори Акита, представлял Японию в Отборочном комитете. Когда число претендентов-ученых сократилось до восьми и я был среди них, Акита-сан намекнул мне, что конкурируют в основном двое — Дэвид Браун и я. Помните, до тех пор никаких врачебных осмотров не проводилось.

«Правильно, — вспоминала Николь, — когда число кандидатов на участие в полете уменьшилось до сорока восьми, всех нас отвезли в Гейдельберг — на медицинское обследование. Германские врачи настаивали, что каждый из кандидатов должен удовлетворять абсолютно всем медицинским критериям. Первую группу испытуемых составили выпускники Академии, и пятеро из двадцати провалились. В том числе и Ален Бламон».

— Когда из-за тривиальных шумов в сердце исключили вашего соотечественника Бламона, успевшего уже принять участие чуть ли не в полдюжине важных полетов МКА, и Отборочный комитет поддержал докторов, отвергнув его апелляцию… я запаниковал. — Японский физик обратил гордый взгляд на Николь, требуя от нее понимания. — Я испугался, что из-за крохотного физического недостатка, никогда прежде не мешавшего мне жить, потеряю самую главную возможность, предоставленную мне жизнью. — Он умолк, чтобы точно подобрать слова. — Я понимаю, что поступил позорно и бесчестно, но тогда я сумел убедить себя в собственной правоте. И чтобы горстка узколобых лекарей, представляющих себе здоровье только в виде набора чисел, не смогла преградить мне пути к разрешению важнейшей тайны в истории человечества, я принял собственные меры.

Остальное доктор Такагиси рассказывал без прежнего воодушевления и возбужденности. Исчезла страстность, с которой он говорил о тайне раман, ровно звучали слова. Он объяснил, как уговорил семейного врача подделать историю болезни и прописать ему лекарство, предотвращающее возможность появления мерцательной аритмии во время двухдневного обследования в Гейдельберге. Несмотря на некоторый риск, связанный с побочными эффектами применения лекарства, все сошло с рук. Такагиси прошел строгий отбор и наряду с доктором Дэвидом Брауном был включен в состав экспедиции как ученый. С тех пор он про медиков и думать забыл, пока три месяца назад Николь не известила космонавтов, что намерена рекомендовать для использования во время полета зондовый комплекс Хакамацу, заменив им обычные еженедельные обследования.