Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3

К этому времени мое состояние резко ухудшилось, что, как и следовало ожидать, явилось прямым следствием ежедневного столкновения с безысходностью, порывами беспросветного страха и какой-то поразительной неуверенности в любом своем шаге. Впервые я стал замечать за собой такую рассеянность и апатию, что порой подолгу рыскал по дому в поисках запропастившейся трубки, совершенно не помня, что она преспокойно лежала в моей комнате на самом видном месте. Все чаще наступали в моей жизни минуты, когда изрядно подогретый вином — этим страшным бичом безысходности, я ударялся в самые крайние и сомнительные намерения, хотя с тем же упорством отвергал любую мысль о возвращении. Дошло до того, что я уже просто не в силах был представить себя без дикого одиночества и старых гор, без таинственного слуги и леденящих душу ночных стонов. Окончательно пропитавшись зыбкой атмосферой невероятной тайны, я все сознательнее отказывался от всяких попыток вырваться из цепких когтей голубого дракона, чье невидимое присутствие постепенно становилось для меня повседневной необходимостью.

Моя недавняя затея с Френсисом Хьюзом со временем претерпевала значительные изменения и к исходу полуторамесячного пребывания в «Поющем Камне» я стал окружать голову сомнениями относительно ее целесообразности вообще. Главной причиной этого послужило, вероятно, то обстоятельство, что моя беспокойная жизнь на новом месте принимала все более плавное течение, пронизанное все тем же мощным стержнем ежедневного томительного одиночества и тоски. Одним словом, ко всему я настолько привык, что даже странные не проходящие стоны стен перестали как-то наводить на меня панический ужас.

И вот, как-то заметно устав от непрерывного многочасового чтения совершенно неинтересного романа, я решил немного прогуляться вдоль ручья, еще раньше обнаружив в этом превосходное средство от бессонницы. Погода этим вечером выдалась явно неподходящая, холодным, промозглым ветром удерживая меня уже на самом пороге дома. Тем не менее, оставив без внимания надвигавшиеся со стороны моря тяжелые свинцовые тучи, я, застегнувшись на все пуговицы, не спеша вышел за пределы имения через восточную калитку. Жуткий ветер усиливался с каждым шагом и я еще не добрался даже до цепи оврагов, как заморосил мелкий холодный дождь. Поругивая себя в душе за проявленную непредусмотрительность, я тотчас повернул обратно и самым коротким путем поспешил вернуться домой. Поскольку боковая дверь правого крыла вопреки моей уверенности оказалась запертой, я сделал довольно большой крюк, чтобы зайти через парадный подъезд. Дождь к этому времени уже прекратился, я сбавил шаг и, идя под самым домом, совершенно случайно поднял голову вверх, увидев, как тяжелая гардина комнаты с рыцарскими доспехами как-то странно резко пошевельнулась. Я готов был поклясться чем угодно, что в образовавшейся на какое-то мгновение щели мелькнули голубые космы Джонатана. Невольно остановившись, и стараясь представить себе что мог он делать в этой комнате, я простоял так не более минуты. Именно через это время стукнула тяжелая дверь главного подъезда и ко мне своей скованной походкой подошел старый слуга, распахнув над головой принесенный зонт. Пробурчав в ответ что-то невнятное, я медленно стал подниматься по ступенькам подъезда, до конца так и не осознавая того, что так меня поразило в этой, казалось, на первый взгляд совсем непримечательной сцене.

«Нет, ошибиться со временем я не мог, — с трудом удерживая туманную мысль, лихорадочно размышлял я, — но тогда получалось, что Джонатан, этот старый немощный старик всего за какую-то минуту прошел половину второго этажа, спустился по лестничному маршу, миновал весь первый этаж и успел, ко всему, прихватить зонт!»

Очевидная бессмыслица этого предположения не вызывала никаких сомнений, однако в таком случае всплывала еще более коварная и страшная мысль. Получалось, что Джонатан вообще не ходил ни по каким коридорам и находился в холле, в то время, как в комнате на втором этаже прятался кто-то другой! Тут меня, словно обдало ледяным ветром — если и был кто-то еще, то этот призрачный незнакомец, как и мой слуга, имел голубую окраску таких же длинных косматых волос.

Не вспомнить о голубом драконе на этот раз было просто невозможно. Столь в высшей степени тревожное происшествие уже тогда окончательно перечеркнуло все прежние колебания относительно намерения привлечь на свою сторону недоверчивого Френсиса Хьюза. Зная, что говорить с Джонатаном было бесполезно, я даже не стал намекать ему на странное покачивание шторы на втором этаже, и кое-как проведя невероятно богатую раздумьями бессонную ночь, с восходом солнца покинул поместье и отправился в путь.