Андрей Толкачев - Галактика 1995 № 3

В продолжении беседы граф так и не обмолвился о своем грозном охраннике, угодившем в столь щекотливое положение.

Христиану это льстило. Он почувствовал себя на высоте, и немедля затронул тему своего возвращения на материк. Граф охотно рассказал о судне, которое непременно, в ясную погоду, доставит Христиана до места. Но судно не придет, пока управляющий не раздобудет холсты, заказанные графом. Поэтому граф пользуется случаем и приглашает Христиана погостить хоть самую малость. Граф уверил гостя в том, что свое время здесь он проведет не бесполезно.

«Каким ветром меня занесло в эти края?» — задался в очередной раз назойливым вопросом Христиан, уставившись тупо на пса.

Со слов графа оказалось, что пытки, так поразившие воображение Христиана, были лишь закаливанием воли и жизнелюбия у графских слуг. Христиана туда занесли но причине его беспамятства. Там его и подлечили, о чем он пока не догадывался. Незаметно граф пустился в рассуждения о радости и, главное, вдохновении, охватившем его в связи с пребыванием здесь нежданного гостя. Христиан обратил внимание на манеры графа, изысканные и доброжелательные. Собеседник был разборчив и в меру сентиментален. Оставалось неясным, причастен ли граф к ночным ужасам в доме. «Не настолько же он глуп, чтобы не догадываться о таких вещах. Скорее притворяется и проверяет гостя. Да-да, он меня прощупывает. Он любитель острых ощущений, как и я.»

Граф предложил Христиану переодеться в новый белый костюм, сапоги и кепка пришлись как нельзя кстати. Христиан уже успел почувствовать повышенную влажность и несносные порывистые ветры на этом острове. Граф расщедрился и подарил Христиану бритвенный прибор и миниатюрный флакончик с маслом из бальзамина.

Стояла тишина. Над морем навис туман. Легкий плеск волн будто усиливал беззвучие. В тумане появлялись начальные контуры замка, и таяли, и появлялись вновь. Наконец, мокрый нос шхуны выполз из помутневших паров, а за ним и вся шхуна. Зашевелились черные застывшие плащи, и на берег, растаптывая волны, вышло трое людей. Поблизости от них белая простынь зацепилась за кол, торчащий из песка. Сюда они стали переносить корзины, укрытые парусиной.

Под вечер гостеприимный хозяин повел Христиана в свою мастерскую. От прежней внешности Христиана остались лишь непослушные вьющиеся волосы, да и те были аккуратно уложены.

— Взгляните, Христиан. Натуральная пурпуровая зала, — граф чопорно, не без видимого восхищения сбрасывал с картин покрывала.

— Творений моих кладбище, — проговорил он как-то грустно.

И граф зажигал свечи, и изображения на картинах светились яркими красками. Граф стал похож на чародея, из-под взмаха руки которого все вокруг наполнялось жизнью. Сюжеты мистики на многочисленных полотнах граф попытался объяснить, но объяснения не получалось.

— Здесь слепки немой музыки… — пояснял граф.

— Но…

— Духи, странствующие духи витают под немую музыку, — от удавшейся, наконец, фразы граф невольно улыбнулся и отвернул голову в стеснении. — А на этом полотне от Вас не ускользнет греховно-красный, рубиновый цвет, затмивший пастельные тона дальнего плана… Здесь, у пространства, я одолжил скромный кусок для изображения жертвенного крика. А звезды! Взгляните, Христиан, как горсть изумрудов, едва не высыпаются из мизерного фрагмента ночи, едва удерживаются…

Христиан приоткрыл завесу. Пахнуло пылью. Картину пришлось протереть. Она была написана в синевато-фосфоресцирующих тонах.

В каменной нише — серый череп, с редкими засохшими ошметками кожи. Над черепом склонилась изящная головка девушки. Она благоговейно смотрит на пламя свечи у черепа, и робко высунула язычок. На ней просторное одеяние, такое же, что и на привидевшейся Христиану девушке в лесу. Картинный образ, бесспорно несущий свой сокровенный смысл, увлек Христиана, который теперь безотрывно смотрел и не мог оторваться от таинственной девичьей улыбки. Из уха девушки струилась темная жидкость, и наполнялась капля, повисшая на ее тонком подбородке.

Христиан задернул занавес.

— Прошу покорно меня простить, но девушку, изображенную на картине, зовут Юнна. Вы ее так себе представляете?

— А Вы?

— Позвольте…

— Перед Вами не Юнна, мой милый гость.

— А кто же?

— Ее сестра.

— Но почему она не среди благородного пейзажа… В лесу, у моря, в…

— Остановитесь. Вам скоро станет многое понятно. Христиан рассматривал уже другие холсты.