Юрий Петухов - Приключения, Фантастика 1993 № 2

Обманул подлый карлик, колдун чертов, снова обманул!

Иван был зол на весь свет. Но не время сводить счеты.

Сейчас главное — выжить. Всё остальное потом. Глупо погибать в поганом болоте за сотни тысяч парсеков от Земли. Иван поглядывал на ельник, на бережок — и ему не верилось, что это не Земля. Всё было земным, обыденным.

Кроме проклятых шлюзов-переходников.

Плавать в трясине дано не каждому. Ивану никогда не нравилось это занятие — ещё со времен Школы, когда их забрасывали то в болота, то в джунгли, то на льдины, то в пустыни и заставляли выживать там в любых условиях.

Именно заставляли, пощады в Школе не было. И потому из тысячи поступивших до выпускных экзаменов дотягивало два-три десятка будущих космодесантников. Отсев был огромным, многие гибли, становились калеками.

Что делать, они знали, на что шли, ведь недаром их называли смертниками.

Освоение Космоса было проклятием для Земли и её матерей. Это был чёрный заколдованный круг, в который на смену погибшим вступали обречённые. За одиночками десантниками-поисковиками, штурмовиками Вселенной, шли десятки исследователей, за исследователями тысячи геизаторов-строителей, за ними миллионы привыкших к роскоши и комфорту землян. Последним цена за освоение новых миров не казалась слишком высокой. Геизация Мироздания шла полным ходом. Люди быстро забывали, что их благополучие строилось на костях и крови первопроходцев.

Иван был первопроходцем. И потому он умел плавать в трясине. Он из последних сил тянул к берегу, изнемогая от чудовищного напряжения, преодолевая убийственную мощь болота. Он не суетился, не размахивал руками, не сучил ногами, каждое движение было размеренным, продуманным. И всё равно продвигаться удавалось по вершку, по крохе. Он был уже почти в прострации, когда до берега оставалось два-три метра, сознание покидало его, зелёная жуть сужала мельтешащий, подрагивающий круг перед глазами. И всё же он рванулся, ухватился рукой за поникшую ветвь огромной уродливой ели. Надо было подтянуться немного, и всё, спасение. Иван уже вылез почти наполовину из трясины, когда ветвь обломилась — гнилье! Он успел перехватиться другой рукой за верхнюю часть ветки, бросил обломок. Но тут на него повалилось само дерево, накрывая бурой жухлой игольчатой кроной, вдавливая в трясину.

Гниль! Весь этот лес гнилой. Поганый лес!

Иван нахлебался вонючей жижи. Но вынырнул, вцепился в ствол. Пополз по нему к берегу. Ствол под пальцами обращался в труху, в мокрое бурое месиво. Но Иван полз — по миллиметру, по сантиметру.

На берег он выбрался совершенно обессиленным. Лучемёт и меч были при нем. А усталость дело преходящее.

Иван упал лицом в ковер из пожухлой мягкой хвои. И снова его сморил сон.

Снова он лежал в высокой траве. Глядел в высокое небо. И вел неторопливую беседу. Он не видел собеседника.

Но знал, с кем говорит. А в небе плыло странное облако.

Было оно ослепительно белым и вместе с тем мягким, добрым, не отталкивающим своей белизной, а напротив, влекущим. И когда оно плыло от края, с востока было оно бесформенным и разлапистым как и все облака на свете.

Но по мере хода своего часть облака все больше и больше становилась похожей на старинные космолёты промежуточного класса. И когда облако застыло прямо над Иваном, он видел уже, что это и есть космолёт — один к одному, до мельчайших деталей. Но и не удивлялся, будто и ожидал, что облако это окажется не простым облаком, а чём-то неведомым, несущим для него нечто важное — и снова он видел две фигуры, две белые фигурки в белых скафандрах с белыми шарообразными шлемами. Что-то удерживало эти фигурки у поручней, не давало им оторваться от них, хотя Иван ясно видел, что люди в белых скафандрах рвались куда-то, тела их выгибались, головы в шлемах то клонились к груди, то откидывались назад.

Это длилось бесконечно долго, это было пыткой не только для белых людей, но и в первую очередь для Ивана. Он мучился вдвойне, испытывая и боль физическую, адскую, и боль душевную, и боль от неопределенности, от зыбкости. А голос, знакомый голос батюшки, давнего друга-собеседника, давил в уши: «Ведь это они! Ты разве не узнаешь их! Ты же сам мне всё рассказывал, ну всмотрись, вспомни! Это они! Такое нельзя забыть. Я верну тебе память!!!» Иван не понимал его, он вообще ничего не понимал. Почему эти видения преследуют его? Откуда они, после чего? После Гадры? Или планеты У? Где он был в последний раз, где?!