Святослав Аладырев - Извек (Княжье похмелье)

Лицо дозорного вытянулось, как гороховый стручок. Он протер глаза и еще раз всмотрелся в поле, с высоты киевских ворот. Вдалеке клубилась пыль, поднимаемая явно не одной сотней копыт. Дозорный уже собрался слететь по ступенькам охранной башенки, когда разглядел, что серое облако опережают две черные точки. Свистнув товарищам, охранник уже не сводил глаз с приближающихся всадников. Слышал, как по дубовым доскам грохочут сапоги привратников, как за спиной раздался встревоженный рык старшого: - Что еще приключилось! Дозорный, не оглядываясь, простер руку вперед. За спиной протопали тяжелые шаги и, старшой засопел над ухом, затенив глаза ладонью. Лицо задеревенело, на лбу выступила испарина. В голове с хрустом перетирались недоуменные мысли: почему не было вестового с засеки, кто там скачет и что за войско, среди бела дня, неспешно пылит по дороге ... Деревянный брус скрипнул, когда еще двое привратников навалились на огородку. Самый молодой вдруг нервно хихикнул. - Коней гонят... - Куда? - не понял старшой. - Сюда. К нам то бишь. - пояснил молодой. - Кони, по-моему, степняцкие. А табунщики на наших. А те, что поперед всех, тоже не степняки. - Не врешь, глазастый? - с угрозой в голосе спросил старшой. - Не-е, - уверенно заверил парень. - Мал-маля, сами узрите. Дружинники точно! Скоро облегченно вздохнули: вдали вырисовались низкорослые кони и горстка статных всадников, а к воротам приближались окольчуженные ратники. Привратники загрохотали вниз по ступеням. Расталкивая случившихся на пути горожан, высыпали за ворота. С копьями в руках перегородили дорогу. По привычке бросили пики наперевес и, хотя видели знакомые физиономии молодцев малой дружины, ждали разъяснений. Те остановили коней вплотную, едва не наскочив на узкие граненые наконечники. Оба довольно скалились, выпячивая грудь и оценивающе оглядывая привратников. На вопрошающий рык старшого, переглянулись, выдержали паузу и, наконец сбросив спесь, назвали имена. Древки копий двинулись вверх и замерли торчком. - Эйнар и Нехорошило, - с сомнением повторил старшой. Не спуская с лица бдительности, кивнул на далекое облако пыли. - А там, что за канитель? Всадники вновь ощерились во все зубы. Один подбоченясь ответил: - Десятка Извека. Степняцкий табун гоним. Намедни войско Радмана-Бешенного покувыркали, везем добычу в две сотни сабель. Так что, расступились бы, нам к воеводе спехом надо. Привратники, разинув рты, расступились. Когда кони рванули с места, старшой опомнился. - Так вы, стало быть, из десятки Сотника? - Из нее! - донеслось в ответ. - Первогоды! Привратники с завистью вытаращились вслед: малая дружина не ширь-шавырь, тем паче в десятке Извека. Созерцание прервал окрик старшого. Все бросились разгонять люд, дабы не мешались под ногами, двое скакнули к воротине, ширить створ для проезда героев. Освободив проход, замерли, поджидая. К вящей досаде, табун остановился в отдалении. Всадники тоже. - Правильно, - знающе рассудил старшой. - Неча табун по городу гнать. Степняцкая лошадь - животина дурная, приличию не обучена, того и гляди по улицам разбежится, либо людей подавит. Надоть ее за градом держать. Будто в подтверждение его слов, скоро подъехал княжий конюх с полудюжиной гридней. Поравнявшись с охранниками, собрался было раскрыть рот, но сам увидал дожидающийся табун и поскакал определять добычу на окрестные выпасы. Издали было видно, как задержался у возвращающейся десятки, перекинувшись парой фраз, махнул рассыпавшимся вокруг табуна гридням и, темная масса коней двинулась вдоль стен. Горстка дружинников, наконец-то направилась в город. По обе стороны от ворот уже собралась толпа зевак. Глазели на приближающихся всадников, переговаривались, удивленно хмыкали, видя в седлах две пары. Заметив среди конских голов Шайтановы рога, загалдели невиданному чуду, однако, гомон мгновенно захлебнулся, когда взгляды упали на Лельку. Русалка с неменьшим любопытством смотрела на горожан. Открытый, как у ребенка, взор слепил небесной синевой и приковывал к себе взгляды. Народ, не понимал в чем дело, каменел пялясь на необычную девицу, а та в задумчивости теребила чудную, в руку толщиной, косу. Заметив общее замешательство, Сотник почувствовал себя не в своей тарелке. Захотелось прикрыть Лельку от любопытных взглядов, рыкнуть на эти раззявленные морды, но все разрешилось само собой. Собравшиеся аж присели, когда громовой голос замыкающего сбил с их голов оторопь: - Здрав будь, Киев-батюшка! - взревел Мокша. - И ты не хворай, люд киевский! Ревяк зажмурился, потер оглохшее ухо. Эрзя, скорчив усталую мину, покосился на друга. - Не пугай народ, шумило! Тише едешь - дальше будешь. - Как так? - не понял балагур. - А так, - Эрзя понизил голос. - Нам бы сейчас протечь поскорей к своей норе, полянку на столе накрыть, бросить мощи по лавкам, да посидеть с дороги по-человечески. С хорошей снедью, с добрым пойлом, в своем кругу. А на твои вопли, того и гляди, сбежится полдружины, не считая княжьих соглядатаев, приспешников, да наушников. - Не боись, не набегут! Нехорошило с Эйнаром хлопцы языкастые, скажут все как надо. Небось уже сейчас за столом, байки рекут, одну страшнее другой. Конюх, видал с какой рожей прискакал? Не-е, нас до завтра, ни одна свинья искать не будет, даже сам князь. Мокша привстал в стременах и командным голосом распорядился: - Ревяк! Ты знаток по части вкусностей. Езжай с Велигоем к Ворчуну. Возьмите чего-нибудь душевного перекусить, и скоренько к нам. Эрзя! Загляните с Лешкой к Ельцу в журку, поглядите, чем жажду залить. Алтын с Извеком! Везите невест в берлогу, покажите где чего, воды принесите. Как управитесь, скачите в корчму у Жидовских ворот. Мы с Радивоем там пождем, пока дожарится. Микулка! Сгоняй к детинцу, разведай, что к чему. Коль про нас кто разнюхивать будет, скажи, что все до смерти изранетые к знахарям поехали. Как управишься, скоренько ворочайся. Ежели поспешим, то к полудню сядем рядком, поговорим ладком...