Наталья Менщикова - Тайна Мебиуса

У нас был сосед Юпаич, что в переводе с моего детского языка означало Юрий Павлович. Мать Юрия Павловича была русской эмигранткой, и жили они после революции в Китае. Эта женщина была заядлой картежницей и проиграла своего сына в карты. Его оскопили. Поэтому сосед наш Юпаич всю жизнь терпеть не мог высоких блондинок, которые напоминали ему мать, а голос имел писклявый, женский, но был он чрезвычайно умным и образованным человеком. И своим писклявым голосом Юпаич пояснил моим родителям, что так проявляется нормальный кризис трех лет, когда ребенок начинает ощущать свою уникальность, свою самость.

Я еще не умела как следует произносить слова, но читать уже научилась. Гордо читала надпись на этикетке флакончика с духами: "Духи "Гвоздика", ударяя на первые слоги каждого слова, отчего парфюмерное изделие превращалось у меня в каких-то мистических духов какого-то мистического существа Гвоздика. На телевизионной антенне было написано "Москабель" и должно читаться с ударением на второй слог, а я ударяла на французский манер, на слог последний, отчего московский кабель шустренько перерождался в моих устах в собаку ли мужского пола или в мужчину, гуляющего налево и направо.

Когда мне исполнилось четыре года, свой день рождения я провела в слезах, объясняя, что жить мне осталось на целых четыре года меньше. Позже я уже не торопила время, не стремилась к взрослению, видимо, подсознательно чувствуя скучный мир взрослых. И когда мне, уже давно взрослой, хочется тепла, я на какое-то время хочу забыть, что я "чейек" со всеми его сложностями и возвращаюсь к теплому прозвищу Кото, хожу, как кошка, иногда выгибая спинку, чтобы меня погладили. Теперь, слава Создателю, есть, где это делать: на своей, Наташиной планете.

Так и для Кларисы, и для любого редкоименца можно ласкательную и теплую форму найти. И главное не в форме, а в отношении к ней. Кларисситта. Кло. Клэр. Самой ей нравится Клариче. Сейчас модно сокращать имена на американский манер: Владимир - Влад, Клариса - Клад.

Женщина-Клад. Женщина-вещь в себе.

***

Окна роддома, где я родилась, выходили на кладбище. Старое, заброшенное кладбище, где уже никого никогда не хоронили. Вечность и скоротечность, рождение и смерть ходили рядом. Это я шкуркой ощутила сразу, как только открыла на свет глаза. Может, потому и занялась проблемой имени, ведь имя - это то, что сопровождает нас от колыбели до последнего вздоха?

А может, природой мне было предначертано быть бунтарем. Я была вторым ребенком в семье, поздним ребенком.

Сестра старше меня на тринадцать лет. Старшие дети часто берут часть родительских функций в заботе о младших, им поручаются наиболее ответственные дела, они сохраняют семейные традиции. Младшие же с детства вынуждены бунтовать, если хотят чего-нибудь добиться.

- Лариса, ты чертенежишь (чертишь)? Я тоже хочу, - усаживалась я к Ларисе, которая училась на архитектора.

- Мама, Наташка мне мешает!

- Вот нарисую калябушку - будешь знать.

Мне тоже очень хотелось проекты чертить.

Переворачивают привычные представления с детства, хотя бы вверх тормашками копируя чертеж, который чертит твоя старшая сестра или упражняясь в подборе прозвищ, например.

- А сестра моя Лариса - замечательная крыса!

- Мама, Наташка снова обзывается!

- Лариса, ты - не крыса, ты - ондатрочка, - ласкала я сестру.

Ондатра - водяная крыса, поэтому хрен редьки не слаще. Сцена заканчивалась потасовкой.

Эйнштейна из меня не получилось, поэтому я создавала революционные ситуации в своей жизни: смену профессий, мест работы, борьбу с собой и окружающим миром. Физика этому не способствовала, поэтому-то я и обратилась к другим областям: имени, сновидениям, а также магии, психологии. Сновидения - это наше бессознательное, выплывающее в виде образов, имя - по большей части осознанное наше "Я". А что может быть занимательнее изучения самого себя? Бунтарские начала младшего ребенка в семье были усилены моим распространенным именем: ведь надо самоутвердиться, выделиться, чтобы не затеряться в людском море!

Как "уйти в камень"

Всякий раз, когда я занималась самоизучением, я меняла работу.

Однажды проходила мимо музея и решила заглянуть туда. Это был этнографический музей на Алтае. В Усть-Каменогорске, в Восточном Казахстане. Я зашла в старинный купеческий особняк, на меня пахнуло старыми вещами. Прялки, приспособления для охоты, старинные украшения, горшки, сундуки с одеждой - все предметы еще хранили тепло чьих-то заботливых рук. Около макета старинной избы-пятистенки что-то записывала в тетрадку женщина.