Сергей Гатаулин - Сапиенс как вирус

– А попроще нельзя? Для сержантов и прапорщиков.

– Понимаешь, есть в нашем мире величины, которые как будто подогнаны под нас и которые при любом раскладе остаются постоянными. Изменись они хоть на немного – и нам конец. И не только нам. Так было до последнего времени, но сейчас… Горев, например, говорит, что-то происходит с атомами, – попробовал объяснить Потемкин, но замолчал. Он и сам не до конца понимал, что происходит со Вселенной.

Всматриваясь в хищную тень, наползающую на багровый диск светила, телохранитель нахмурился, вдруг вспомнил детский стишок и с чувством прочитал.

– Горе! Горе! Крокодил Солнце в небе проглотил! Кого в этот раз медведем назначим? – попробовал пошутить он.

– Ты почему с батюшкой-Игорем не остался? – спросил Потемкин.

– Толку от меня там. Мокрые тряпки подносить?

Дмитрий согласно кивнул, устремляя задумчивый взгляд на пустынную улицу. Багровые тени фонарных столбов медленно ползли по коричневым тротуарам, темные окна удивленно взирали на вымершие пустые дороги.

Город затих, словно готовясь к бесконечной ночи: кое-где парили разорванные трубы, скрипели незапертые двери, хрустел битый кирпич – собака пробежала через дорогу.

«А где машины, где люди?» – мелькнуло в голове.

– Машины! – улыбнулся Анатолий. – Попробуй заведи – аккумулятор, заряжай не заряжай, за ночь в ноль садится. Да и езда по улицам нынче к экстремальным видам спорта приравнивается. Выезжаешь в одном мире, а возвращаешься..

Потёмкин возмущенно вскинул руки:

– Вы что, все теперь мои мысли читаете?

– У меня ведь тоже плейт от творчеков остался… – произнес телохранитель виновато. – И он в последнее время сильно изменяется. Бейрут говорит, что плейты напрямую друг с другом даже сквозь железную плиту могут соединяться, – досказал Анатолий, не размыкая губ.

«Нужно посмотреть на это устройство поближе, – подумал Потемкин, но в этот момент впереди, на дороге, показалась испуганная девчушка. Дробью застучали по асфальту звонкие каблучки. Яркая косынка развевалась как знамя на ветру, широко открытые глаза молили о помощи.

«Мама моя комсомолка!» – прошептал телохранитель, вытаращив глаза.

Потемкин быстро поднял голову. Взгляд его уперся в громадную водную стену, которая быстро выкатывалась из-за стоявших по обе стороны дороги домов, и, поднимаясь до верхних этажей, гналась за маленькой девочкой. Пенные буруны, венчавшие гигантские волны, сминая друг друга, поднимали в воздух тучи брызг, срывали с места и несли вперед пустые киоски, переворачивали тяжелые грузовики, оставленные на обочине дороги. Невозможное цунами вырывало деревянные скамейки в скверике, но посаженные возле пятиэтажек кустики оставались целыми и невредимыми: бушующий океан, приближаясь к жилым домам, мутнел, теряя очертания, а дальше волны, рассеиваясь, превращались в тяжелый туман, стелившийся над землей.

Сотни тысяч тонн воды, взлетев над крышами, покатились вниз, догоняя девчонку, подхватили маленькое тело.

– А-а-а!

Потемкину на мгновенье показалось, что из набежавшей волны доносится голос Светланы. Прыгая вперед, он на мгновенье прикрыл глаза. Ощущая прикосновение сырого воздуха, уткнулся лицом в сухой асфальт.

– Фантом! – услышал он голос телохранителя и оглянулся.

Ни воды, ни девчонки.

– Тьфу ты! И вправду фантом. Но где…

Телохранитель, испуганно глядя сквозь Потёмкина, застрочил:

– Нет-нет-нет-нет!

Дмитрий ойкнул, ощущая недоброе, хотел повернуть голову, но не успел. Мощный вал, возвращаясь, гулко ударил в спину, подбросив вверх, потащил в неизвестность. Лишенный возможности видеть и дышать, он пришел в себя только несколько секунд спустя. Ледяные тиски сжимали грудную клетку, сердце гулко ухало, насыщая кислородом вибрирующие мышцы. Руки двигались сами собой, несколько десятков взмахов – и он на поверхности.

Стараясь оставаться на плаву, Дмитрий огляделся. За зыбкими пенными горбами виднелись казавшиеся фантастическим видением пустынные улицы мрачного города.

Догребая руками и оседлав волну, Дмитрий нёсся все дальше, и это «дальше» очень быстро изменялось, как будто выплеск чужого океана прорезал множество соседних миров и сейчас возвращался домой, минуя одну реальность за другой. Постепенно картина «за морем» мутнела, дома стали выше, теряя четкость очертаний, сменились непривычными глазу постройками. Но и они растаяли, уступая место взволнованному бескрайнему океану.