Брайан Кларк - «Если», 1999 № 12

— Сообщение, — повторила она, наблюдая, как мешочек исчезает в кармане рубашки.

Убедившись, что от разговоров толку не будет, я снова достал мешочек, вынул пластиковый пакет и показал бейе.

— Сообщение. Для Санда. Впусти меня.

— Никого внутри, — повторила она. — Я возьму.

Ее рука протянулась сквозь железные ворота, а я отодвинул свою — с пакетом — подальше.

— Это не тебе. Сообщение для Санда. Отведи меня к нему. Сейчас же.

Это напугало бейю. Она попятилась к крыльцу.

— Никого внутри, — снова сказала она и уселась на ступеньки, принявшись крутить в руках мою карточку.

— Я тебе кое-что дам, — пообещал я, — если отнесешь, записку Санду. Лучше, чем карточка.

Бейя вернулась к воротам, поглядывая на меня с подозрением. Я совершенно не представлял, что ей всучить. Порылся в рваном кармане, выудил ручку, по которой шла надпись трехмерными буквами и показал этой упрямице.

— Это тебе. Скажи Санду: у меня для него сообщение. — Я помахал пакетом, чтобы она поняла, в чем дело. — Впусти меня.

Она оказалась быстрой, как змея. Только что стояла, рассматривая ручку, а в следующий момент пакет уже оказался у нее в руках. Она подхватила фонарь и взбежала по ступенькам.

— Не уходи! — крикнул я.

Дверь за ней захлопнулась. В темноте ничего не было видно.

Замечательно. Бейя сжует эту записку, а я так же далек от репортажа, как и был. Эвелин, скорее всего, умрет, не дождавшись моего возвращения.

Я побрел вдоль стены, пока не увидел свет фар. Он стал более тусклым. Замечательно — ко всему прочему садится аккумулятор. Я бы не удивился, обнаружив Брэдстрита, сидящего за рулем моей машины и отправляющего репортаж по моей «горячей линии».

Не было никакой возможности добраться до палатки без включенных фар среди черной, как деготь, колхидской ночи; оставалось только надеяться, что Лако не заметит меня.

Рубашка изодралась в лохмотья; я бросил ее в машине и целую Вечность спускался в темноте с хребта, таща на себе переводчик и передатчик. Щель в стенке палатки оказалась маловата, чтобы пролезть через нее с двумя громоздкими ящиками. Я поставил их на землю, влез а палатку, втащил оборудование, и тут раздался голос Лако.

— Ты что-то припозднился, Джек. Стражники Санда удрали часа Два назад. Не надо мне было звать их на помощь… Они, стало быть, ушли, а ты явился… Брэдстрит тоже здесь?

Я обернулся. Лако выглядел так, словно неделю не спал.

— Почему бы тебе не убраться тем же путем, что пришел? А я притворюсь, будто тебя не видел, — сказал он.

— Я приехал за репортажем. Думаешь, я уйду теперь, когда напал на тему? Мне надо повидаться с Хауардом.

— Нет, — отрезал Лако.

— Должен тебе сказать… — начал я и автоматически полез за удостоверением. Подумал, что бейя, наверное, уже совершенно изглодала мою карточку, если не отвлеклась на послание Эвелин. — Короче, ты не имеешь права препятствовать сбору информации.

— Он умер, — ответил Лако. — Я похоронил его сегодня вечером.

Я пытался выглядеть так, словно просто собрался выдать очередной репортаж о сокровищах и, конечно же, не заметил то, что лежало в гамаке. Думаю, вел я себя правильно, поскольку непохоже было, что Лако что-либо подозревает. Может быть, он все еще пребывал в шоке.

— Умер? — переспросил я, пытаясь вспомнить лицо Хауарда, но перед глазами стояло обезображенное лицо Эвелин… и руки, схватившие мою рубашку… они резали ткань, словно бритвы…

— А Каллендер?

— Тоже умер. Все умерли, кроме Борхарда и Херберта, но и те не способны что-либо произнести. Ты пришел слишком поздно.

Лямка аппарата-переводчика врезалась в плечо. Я поправил ремень.

— Что это? — спросил Лако. — Переводчик? Он может справиться с искаженной речью?

— Да. Но что происходит? Что случилось с Хауардом и остальными?

— Я конфискую твою аппаратуру, — сказал он.

— Не имеешь права, — возразил я и попятился. — У репортеров «горячей линии» свободный доступ.

— Не здесь. Дай сюда переводчик.

— Зачем? Ты же сам сказал, что Борхард и Херберт не могут говорить.

Лако пошарил у себя за спиной. Приказал:

— Бери свой передатчик и иди вон туда.

Он поднял керосиновый огнемет, сооруженный из чего-то, похожего на бутылку из-под колы, и зеркальца — одна из самоделок, которыми сугундули косили всех без разбора. Лако наклонил огнемет так, чтобы зеркальце оказалось йод висевшей над нами электрической лампочкой. Я поднял с земли передатчик.

Он повел меня через лабиринт ящиков и коробок в центр палатки. Мы прошли мимо пластиковых занавесей, за которыми, подумал я, может лежать в гамаке Борхард. Если Лако надеялся, что я потеряю ориентировку, то он ошибался. Я легко мог найти Эвелин. Нужно было только следовать за паутиной электрических проводов.