Роберт Шекли - «Если», 1999 № 09

— Что вы собираетесь делать с компрометирующей его информацией?

— Ничего. Раштадт полностью контролирует межпланетную связь. Я мог бы уговорить Уилера втихую переправить послание, но, как вы уже заметили, Раштадт не пускает его на Курр.

— Вы говорите, меня назначили генеральным координатором. Что я должен делать?

— Ничего. Со своей главной задачей вы уже справились. Теперь у меня есть доказательство, очередная плановая инспекция — через два года, и это будет конец Раштадта. А сейчас я подожду, пока он отправит свой траурный рапорт, а после сообщу, что вы живы и здоровы. Интересно, как он отреагирует на эту новость?

— Что ж, увидим.

— Ну а пока… Вы генеральный координатор и мой начальник, и вся команда Б в вашем распоряжении. Может быть, вам и впрямь удастся найти новый подход к проблеме? — Леблан снял с тлеющей жаровни кувшин с крилом и доверху наполнил свою кружку. — В конце концов, кто бы мог подумать, что культурологи настолько изобретательны? Только не обижайтесь, инспектор, — засмеялся он, — но лично я, учитывая все обстоятельства, отмерил вам максимум десять минут свободы. Чужая планета — не виртуальная игра даже для тренированных агентов! И вдруг вы появляетесь через сутки, чтобы спасти двух моих людей, и делаете свое дело безупречно. Скажите, как вам все это удалось?

— Он и сам не знает, — сухо заметила Энн Кори за его спиной.

Форзон не слышал, как она вошла, и с трудом удержался от искушения обернуться.

— Как мне удалось? — медленно переспросил он. — Я встретил женщину, которая неравнодушна к красоте точно так же, как и я. Я не понимал ее речи, а она моей. Но красота говорит с нами на своем языке, и мы оба понимали этот язык. Кажется, жители тех мест очень бедны?

— Это самый бедный регион Курра, — подтвердил Леблан. — Когда-то там процветала торговля и контрабандный промысел, однако после ларнорской революции сообщение между материками прервалось. Местным жителям пришлось заняться хлебопашеством, но климат там, к несчастью, засушливый, а тамошние почвы необычайно скудны.

— Значит, я укрывался в тайнике контрабандистов? Так или иначе, эта женщина мечтала о красоте, как голодный мечтает о куске хлеба. Думаю, она спрятала меня потому, что иначе ей пришлось бы отдать солдатам прекрасную, сияющую ткань. А в ее жизни так мало красоты, что она сочла эту ткань достойной смертельного риска! Да, эта женщина знает язык, который вам неведом.

— Я живу на Курре уже тридцать лет, — добродушно сказал Леблан. — Я вдоль и поперек изучил этот материк и его народ. И буду весьма удивлен, если здесь отыщется язык, которого я не знаю.

Форзон взял свечу и подошел к задней стене гостиной. Изумительные краски выступили из темноты и ожили под лучом света: несколько десятков картин покрывали стену от пола до потолка.

— Скажите, Леблан, вы коллекционер?

— Не более, чем любой владелец дома на Курре. Видите ли, это не произведения искусства, а семейный альбом. Достопочтенные предки, дети и родственники, домашние сценки… В каждом хозяйстве есть такой иконостас.

— И даже на нищем юге, — задумчиво пробормотал Форзон.

— Конечно, у бедняков куда меньше картин, и написаны они не столь искусными живописцами за небольшую плату.

— Интересно… — Форзон поднял свечу повыше. — Я вижу, ваши предки могли позволить себе наилучших мастеров?

— Предки, разумеется, не мои, хотя ферма на полуострове скоро двести лет как принадлежит агентам Бюро. Но если владелец столь процветающего хозяйства не сможет продемонстрировать богатый семейный альбом, местные жители наверняка сочтут его странным. А странности полевому агенту противопоказаны.

— Превосходные пейзажи… Виды вашей фермы, полагаю?

— Конечно. Зачем куррианскому земледельцу виды чужой фермы? Странствующие художники бывают здесь регулярно, и раз в году я заказываю кому-нибудь новый пейзаж. А если в их запасах найдутся портреты, похожие на моих мнимых предков, я покупаю их и присоединяю к иконостасу.

— Довольно опрометчиво.

— Отчего же? Каждый куррианец сделал бы то же самое.

— Опрометчиво для тайного агента. У вас есть ваш собственный портрет? Ага, я вижу… Прекрасно схвачен властный характер. Почему вы заказали свой портрет именно этому живописцу?

— Гм… Мне понравились его работы. А что?

— К вам часто заходят местные жители?

— Вовсе нет. Раз в году я, как положено, приглашаю соседей на большой праздник урожая, но все остальное время здесь вообще не бывает посторонних. Нет ничего необычного в том, что старый холостяк не устраивает домашних посиделок. К тому же местные крестьяне небольшие охотники до гулянок, исключая, понятно, традиционные праздники.