Николай Мещанкин - Одержимый

- Где она?!

- Гунга Крайт, вы здоровы? - Фрин радостно заулыбался.

- Да. Где она?!

- Кто?

- Йоля! Где Йоля?

- Но... - На лице Фрина появилось удивление. - Только что здесь была... Фрин глянул по сторонам. - Вон она!

Крайт обернулся, увидел продирающуюся сквозь кустарник Йолю. Брильянтами в волосах поблескивают капли воды. Умывалась... Крайт облегченно вздохнул. Все хорошо, все хорошо. Умиротворение, расслабляющий покой поползли по телу...

- Тревога!

Крайт мягко опустился на землю. Не было больше ни сил, ни желания что-то делать - лишь полнейшее спокойствие, окутывающее, словно кокон, усыпляющее. До боли знакомая униформа у этих солдат, появляющихся из обступившего их маленький лагерь леса. Что это у них за нашивки? Ящерица, нежащаяся в языках пламени. "Саламандры", отряд особого назначения Империи... Нашли-таки...

Мысли лениво текут, отстраненно отмечая детали замедлившегося вдруг мира. Фрин, занесший руку для заклинания... Зря... В лесу наверняка поддерживающие колдуны, только и ждущие, когда кто-то воспользуется магией. Падают под мечами "саламандр" воины его охраны, выпустивший заклинание Фрин сгибается, плюясь кровью... Рон удивленно смотрит на выросшее вдруг из его груди лезвие дротика...

- Ваше Величество, вы в порядке? Кто это? Крайт медленно поднимает взгляд. Имперский полковник.

- Да. - Слова тягучие, раскатистые. - Прекратите это. Оставьте меня.

- Сожалею, но это невозможно. Империи нужен ее Император. А это кто?

- Зейенгольц, собачий сын. - Тяжело, как тяжело... Каждое слово, словно забившая онемевший рот бесконечная лента, и ее надо выталкивать, выталкивать...

- Рад снова встретиться! - Зейенгольц улыбается.

Еще кто-то. Шеридар. Крайт подносит руку к лицу, из последних сил борясь со сном, пытаясь поймать ускользающую мысль. Шеридар... Некротос... Инициированные его властью натуане... Так вот оно что... Глаза закрываются, унося Крайта в сладкую негу. Йоля...

Часть III СИЛА ЛЮБВИ

Крайт ждал. Дни тянулись, унылые и серые, складываясь в недели, месяцы, подтачивая надежду, призывая смириться и обещая впереди лишь долгую череду таких же тоскливых и безысходных дней... И все же Крайт ждал. Нельзя было поддаваться отчаянию, будет, будет у него шанс, не может не быть. Когда-нибудь Зейенгольц ошибется, и лишь от него тогда будет зависеть, сумеет ли он им воспользоваться.

Вот уже больше полугода как Крайт снова был в Империи. К его удивлению, говоря о коронации, первожрец не лгал. В Империи Крайта действительно ждали не суд и казнь, быстрая или мучительная, а корона. Но кроме этого символа власти ему ничего не досталось. Все остальное забрал первожрец. Зейенгольц - вот кто был истинным Императором, сосредоточившим в своих руках все ниточки управления, кукловодом, стоящим за ширмой и заставляющим его вставать и приседать, говорить и подписывать. Крайт отдавал приказы, милостиво принимал почести, вдумчиво выслушивал советы, и лишь несколько человек в Империи знали, что ни одно из этих действий не принадлежит самому Крайту, а выполняется точно по сценариям, заранее тщательно выписанным первожрецом.

Поначалу Крайт пытался сопротивляться, но стационарная блокировка, отрезающая его от силы, и три жреца Огня, постоянно следящие за ним, быстро и довольно болезненно прекратили бунт. Они не могли подчинить его дух, как демоньяки Воздуха, или превратить в бездумное, лишенное воли существо, как жрецы Воды, но они могли взять под контроль его тело, что и сделали быстро и легко.

И Крайт подчинился. Только глупец не способен принять неизбежного, тратя силы на бессмысленную борьбу с решеткой клетки, в которую его заперли. Нет, глупцом он не был. Он знал, что сражаться надо не с клеткой, а с дрессировщиком. И, значит, все, что ему оставалось, это ждать. Ждать, когда он сможет преподнести Зейенголыгу тот маленький сюрприз, который постоянно висел у него перед тонким взглядом и о котором первожрец, похоже, даже не догадывался. И Крайт ждал. И думал.

Мысли - вот фактически все, что ему оставалось. Дни лениво тянулись, занятые делами, которые Крайт не делал, разговорами, в которых Крайт не произносил ни слова. Обо всем заботились демоньяки Фобса. Его тело ходило, говорило, улыбалось, но сам он не принимал в этом никакого участия, словно пассажир в собственной голове, со стороны наблюдающий за происходящим. Лишь оставшись наедине, он ненадолго снова становился владельцем своего тела, отпущенным жрецами до следующего публичного появления.