Владимир Михайлов - Не возвращайтесь по своим следам

— Я придумал, — он остановился, и она повернулась к нему лицом. — Но сделать одному мне это не под силу. Ну, а вот у нас вместе, может быть, что-то и получится…

— У нас вместе? — переспросила Ада. — Какие страшные слова! Я не хочу больше слышать их! — И после паузы: — А что, по-твоему, мы смогли бы сделать?

— Начать поворот времени. Обратно. К прошлому течению. Естественному. Отсюда — ив будущее.

— Чтобы опять пережить то, что только что было? Ни за что!

— А обязательно ли? В тот раз мы ведь сами вольны были решать — да или нет. И достаточно было позвонить по телефону и сказать «нет»…

— Господи, какое прекрасное было время, только мы этого не понимали. Повернуть время… Да ты смеешься просто: разве это нам под силу?

— Понимаешь, — сказал он, хотя только что совсем не собирался заговаривать об этом: тут нужно было еще хорошенько подумать самому, поразмыслить, взвесить… Но, как это бывает порой, когда разговариваешь с женщиной, — слова, мысли выскакивают на свет, даже не успев спросить у тебя разрешения. — Понимаешь, мне вот что показалось… Нам всем сейчас тот поворот времени, во вторую жизнь, что произошел когда-то, представляется чем-то единым, мгновенным: кто-то нажал на кнопку — и сразу во всей вселенной все пошло задним ходом. Но на самом-то деле все могло быть и не так, и очень вероятно, что именно не так было, не везде одновременно, а — по частям: где-то началось — в одном или нескольких местах — и стало расходиться, шириться, пока не охватило наконец весь белый свет…

— То есть тут время шло уже назад, а в городе, скажем — еще в прежнем направлении?

— Невероятным кажется, правда? Мне и самому сначала так показалось. Но вот я подумал как следует и решил: а ведь могло быть! Может и с одного человека начаться, если он духом очень силен, но мы с тобой не такие, в одиночку нам ничего не сделать, а вдвоем — может быть, и получится…

— Что же мы должны вдвоем сделать?

— А мы уже сделали. Вот то, что с нами было. Ты ведь меня ненавидела в те минуты, ты сама призналась; скажу откровенно: и я тебя тоже. Сильно ненавидел. Вот тут и могло что-то произойти. Не получилось. Значит, мало еще ненавидели, не было еще такого уровня чувства…

— Чувства, ты сказал?

— А разве ненависть — не чувство? Любви между нами уже маловато осталось, а вот ненависть растет, и как знать — вдруг к следующему разу…

— Смиримся мы к следующему разу, вот что, — сказала Ада грустно. — Мы всегда в конце концов со всем смиряемся.

— Как знать…

— Были же и до нас люди с сильными чувствами — почему же ничего не произошло?

— А это всегда так, — ответил Зернов. — Ничего не происходит до того самого момента, когда что-нибудь вдруг происходит. Думай об этом. И не примиряйся с тем, что у нас было. Ненавидь. Старайся! Может быть, хоть так…

— Вот сейчас мы расстанемся, — сказала Ада, — пройдет немного времени — и снова начнет вспоминаться все хорошее, что у нас было, а плохое — смажется, расплывется… Трудно.

— А ты думаешь, мне легко? Я ведь понимаю: удастся нам это, повернет время снова назад — пусть даже только для нас двоих сначала, — и расстанемся мы с тобою навсегда в жаркой ненависти. А думаешь, это не горько? Я вот себя все время старался убедить: да ничего не было, так, шуточки, технический пересып — не более того… А ведь на деле не так, не просто так, не от скотства шло…

— Я знаю, — тихо сказала она.

— И у тебя тоже, я прекрасно понимаю. Так вот, мы, в общем, ведь друг другом жертвуем — хотя, начнись снова прямая жизнь, кто знает — и были бы счастливы… И не только мы, но и другие — те, например, кому я мешаю и в жизни, и в любви… И я на такую жертву готов. А ты, чтобы тяжко тебе не было, не забывай этого чувства, ненависти ко мне, насильнику, не забывай, лелей, подогревай — пока… пока что-то не получится.

— Я постараюсь… — не сразу проговорила она. Они подошли к стоявшему на остановке автобусу, Ада села и машина укатила. Зернов глядел ей вслед. Ему предстояло побыть здесь еще полчаса — до следующего автобуса. Зернов чувствовал в себе пустоту. Казалось, все, что было в нем, — все выплеснулось в пароксизме ненависти и отвращения — к женщине и к самому себе, пожалуй, даже в первую очередь… Пытался думать о чем-нибудь другом — но мысли ворочались медленно, лениво, как будто увязали в смоле. А это верно, пожалуй, — думал он, — что не обязательно везде сразу… Никогда в мире все не начиналось и не происходило везде сразу, но — шаг за шагом… Я думал, что вселенскую задачу на себя взвалил, но теперь выходит, что не так: мне надо себя на правильные рельсы поставить, показать, что — можно, а другие и сами постараются. Самого себя, вот что. А это уже как-то проще, сейчас-то мне вроде бы помогли разобраться в том — каков я на самом деле, а не просто по тексту автобиографии для отдела кадров… Да, теперь, пожалуй…