Владислав Крапивин - Синий треугольник

Я знал, что это не кино.

— Стоять!

— Я и так стою…

— Руки назад! Марш вперед! При ускорении шага, при попытке свернуть стреляем без окрика!

Двое в пилотках разом взяли винтовки на руку. Командир расстегнул кобуру. Повторил:

— Марш!

Что делать-то? Я плюнул и пошел… Все это было бы даже интересно, если бы не Ерошка и Еська. Где они?

Меня привели к невысокому кирпичному зданию с зарешеченными окнами полуподвала. Приказали: «Стоять!» Командир ушел в дом и скоро вернулся. Опять мне велели: «Марш!»

Двое с винтовками остались в коридоре, командир шагнул за мной.

Я оказался в сводчатой комнате, где в табачном дыму горела яркая лампочка. Уличный свет еле пробивался сквозь решетку полукруглого окна. У двери стоял часовой в синей фуражке, с совершенно деревянным лицом. И с дисковым автоматом (кажется, ППШ).

Еще три синие фуражки с лаковыми козырьками я увидел на длинном, покрытом красным ситцем столе (ситец был в чернильных кляксах).

Хозяева фуражек сидели за столом, в ряд. Один был с медным чеканным лицом римского полководца. Другой — с залысинами и дряблыми щеками, напомнил завхоза школы, в которой я учился с пятого по седьмой класс. У третьего было очень белое круглое лицо со щеками, похожими на ягодицы. «Помпей, Завхоз и Задница», — мгновенно придумались у меня прозвища.

Они смотрели на меня и будто не на меня. Они смотрели никак . Да, они были непохожи друг на друга, но с одинаковыми глазами. Я сразу вспомнил отчима, который в давние довоенные годы побывал в лапах следователей НКВД. Иногда, употребив четвертинку, он размякал и начинал полушепотом рассказывать про такое . Маме и мне. И говорил не раз: «Если вам придется иметь с ними дело (не приведи Господь, конечно), обратите внимание: у них ненастоящие глаза. Будто из фаянса. Лица при разговоре вроде бы меняются, мимика на них присутствует, а глаза… они не живут». Я понимал, сколько отчиму пришлось пережить, и жалел его. Всю жизнь жалел. И только одного не мог простить никогда: зачем он убил мою кошку…

Командир с «кубиками» в петлицах шагнул к столу, стал навытяжку, рука у козырька:

— Товарищ майор, разрешите доложить. Взят на улице при…

— Короче, — сказал Помпей.

— Документы не в порядке, товарищ майор.

— Обыскали?

— Никак нет, не успели.

— Обыскать.

Меня обшарили — умело, быстро, тщательно. Положили перед тройкой бумажник, платок, удостоверение, расческу.

— Ваше имя, — потребовал Помпей.

Я собрал остатки дерзости. Подбородком показал на удостоверение:

— Там написано.

Помпей прочитал. Сказал без удивления:

— Вы считаете, мы должны верить этому бреду? Здесь даже дата какая-то идиотская.

— Правильная дата, — сказал я.

Помпей посмотрел мне в лицо. Снова без выражения, но дольше, чем прежде. Завхоз и Задница смотрели так же. У Помпея чуть шевельнулся подбородок, словно тот подавил зевок. Я подумал, что все трое, наверно, давно не спали. Днем и ночью работают…

Помпей спросил бесцветно:

— Вы что же, хотите сказать, что вы человек из будущего? Как «фосфорическая женщина» у Маяковского?

Ишь ты, образованный субъект.

Мне стало все равно. Происходившее ушло за рамки реальности. Настоящим было лишь одно — Ерошка и Еська. И необходимость найти их. Скорей бы все это кончилось. Я ответил Помпею:

— Не думаю, что я из будущего. Скорее вы — тени из прошлого.

— Вы очень быстро убедитесь, что мы не тени, — опять же без удивления возразил он. — Девять граммов свинца в затылке вещь вполне материальная. Их я вам гарантирую…

Задница при этих словах мешковато завозился и выложил перед собой на красный ситец черный револьвер. Системы «наган».

И сразу у меня натянулись все жилки. Если стоявшего рядом конвоира — пяткой в нужное место, наган со стола — в ладонь и тут же — кувырком к двери! Часовой не посмеет палить в людном месте…

Задница глянул и быстро убрал наган.

Завхоз двинул по ситцу к Помпею одну из моих бумажек.

— Товарищ майор, вот… — Это был календарный листок с корабликом.

И сразу все стало ясно. И этим троим, и мне. Бумага с готическими буквами, явно немецкая. Разве могла она оказаться в кармане у кого-то из «наших»?

Теперь хоть бейся лбом о стол, хоть рубашку рви на груди, хоть зайдись в отчаянных криках с попытками объяснений…

— А я-то сперва подумал: дезертир, — сказал Задница. Помпей снова обратил на меня фаянсовый взгляд:

— В общем это уже не имеет значения, но, если нетрудно, может быть, скажете? Вас забросили с парашютом?