Александр Мирер - У меня девять жизней

— Колия? — спросил охотник и представился: — Ахука.

Зачем-то достал из-за нагрудника свой амулет. Небесно-голубой жук.

— Хороший, — сказал Колька.

В этих навозниках или жужелицах был свой смысл. У Брахака и Джаванара они красные, у этого… Ахуки — голубой. У девушки какой жук? Колька плохо запоминал цвета. Темно-синий, кажется…

Жарко. Душно. Три полосы сходятся впереди. Мотается слоновый хвост. С носилок торчит Рафкина босая нога. Идет Ахука механически-бодрым шагом, весь мокрый, ноги блестят. Далеко позади угадывается собачий лай, еще какие-то звуки, но все вязнет в раскаленном воздухе, как в топленом жире.

…После часа пути устроили привал. Девушка тут же полезла на слона, как мальчишка на крышу. Колька с жадностью напился из ручья, лег и дремал в изнеможении, пока не услышал голос Володи:

— Колюня, вставай, вставай. Дальше поедем на лошадях.

…Он влез на лошадь, покрытую толстой мягкой зеленой попоной. Покорно пожал плечами, увидев, что попона эта — лист с прожилками, сухой и мягкий, как поролон.

Девушка ехала на слоне, как погонщик, — покачивался тонкий, прямой силуэт на фиолетовом небе.

Последующий путь был виден смутно и не отложился в памяти. Они проезжали поперечные просеки, поляны, перешли вброд быструю мелкую реку. С последними лучами солнца стал слышен шум многих голосов, музыка. Закачались в сумерках зеленые стены. Колька помог снять Рафаила, внести его в дом и уложить, и сам рухнул и уснул.

Кольке снилось, что академик Богатырев стоит на коленях и, подняв веснушчатое лицо, орет громыхающим басом: «Раджта-ам, гоониа-а!»

Он проснулся от боли в ногах. Зеленый дом был в точности похож на вчерашний — тот же зеленый ковер на полу, зеленые, слабо светящиеся стены. Показалось даже, что давешняя скачка через лес, поющее дерево и Брахак с его сединами и мудрым взглядом были во сне.

— Да-да, стандартное жилье, — сказал Володя, перехватив его взгляд. — Доброе утро.

Он уже сидел с записной книжкой и карандашом.

— Доброе… Пишешь, значит…

— Дневник вчера не заполнял. Не знаешь, сколько мы вчера проехали?

— Километров шестьдесят, — предположил Колька и попытался протиснуть руку между листьями стены.

Его тянуло повторять все, что он делал вчера утром. Но сегодня снаружи не было гепарда, и поляна выглядела по-иному. Деревья низкорослые, с кудрявыми кронами. Одно дерево цвело сумасшедшим алым цветом. Когда Колька — высунулся наружу, донеслась далекая грустная музыка.

— М-да… Знаешь, что я вчера видел? Дерево-радиостанцию.

— Обожаю домыслы, — отозвался Володя. — Ты лучше посмотри, каков зоопарк!

Под лежанкой листья были относительно рыхлыми — Володя раздвинул их и показал Кольке внутренний войлокообразный слой — синие нити, вроде водорослей. Этот войлок был сплошь покрыт крупными бледными муравьями. В их гуще сидели, как начальники, лупоглазые крапчатые лягушки. Одна не успела спрятаться и вытаращилась на свет, растопырив пальцы с круглыми присосками. Почему-то муравьи не трогали лягушек. А пониже, у самого пола, проходил туннельчик — на всю длину стены. Стоило заглянуть в него, как с двух сторон выпрыгивали крысы, дерзко взглядывали на людей и скрывались. На полу, под травяным ковром, тоже кипел муравьиный город — действительно, зоопарк!

— Ладно, — сказал наконец Колька. — Нас-то не трогают, переживем… Но дерево-радиостанцию я видел. Тоже кругом в муравьях.

— Видел — описывай.

— Процентов на девяносто. Послушай, Вовка… Где мы все-таки?

Бурмистров нашел в дневнике страничку, изрисованную формулами, показал:

— Я сегодня рано проснулся, понимаешь… Посчитал на досуге…

— Ну-у, если ты прав, — поразился Колька. — Если ты прав, тогда мы живем!

Володя оперировал с известными формулами соотношения времени в земном пространстве и в СП, но ввел новое исходное предположение: при переходе от одного пространства к другому время стоит на месте, а поэтому энергия не расходуется. Теперь выходило, что запас энергии сохранится в «Криоле» не сутки, как считалось прежде, а четверо суток без малого.

— …Тогда мы живем! Ага… Ты утверждаешь, что квантовые часы останавливались закономерно? И у нас еще трое суток в запасе? Ну, ты — гигант…

— Сначала проверь как следует. Бери карандаш.

— Очкарь, бумажная душа, — нежно сказал Колька. — Тетрадочки-карандашики.

Володя внимательно смотрел на него, прижимая очки к глазницам:

— Я бы не стал принимать это за истину. Умозрительные выводы… — он пожал плечами.