Алексей Калугин - Лабиринт

– Сам ты неандерталец. Держи, – Кийск протянул самодельную секиру Киванову.

– А тебе?

– А мне привычнее с ножом, – Кийск вставил нож в ножны. – Жалко, фонарика у нас нет.

– Скоро уже рассветет.

Кийск подтянул ремень, поправил нож, проверил застежки на ботинках и подвернул рукава куртки.

– Ну, пошли, что ли?

Киванов положил секиру на плечо.

– Иво, – сказал он вдруг. – У тебя было пятно на куртке. Теперь куртка Кийска была совершенно чистой. От кровавого пятна на животе не осталось и следа.

Кийск достал платок, который сунул в карман, обтерев им с ножа кровь чужака. На мятом платке не было ни единого пятнышка.

– Вот так, – довольно подмигнул Кийск Борису. – Они действительно не люди. Улетучилась их кровушка, а выходит, и совесть у меня чиста. Не с живыми существами мы сражаемся, а с фантомами.

Перед тем как уйти, Кийск отвел двойника Маклайна на кухню и, заведя ему руки за спину, привязал их к трубе раковины.

Уже выйдя за порог, он снова вернулся.

– Чуть не забыл. – Вытащив из кармана очки, Кийск нацепил их чужаку на нос.

Заперев дверь за Борисом, Марта села за стол и включила интерком. Индикатор на панели не зажегся. Марта надавила на клавишу еще раз, сильнее, – прибор не реагировал. Внутренняя связь станции не работала. Марта стукнула кулаком по безжизненно молчащей коробке и, уронив голову на руки, беззвучно заплакала.

Она чувствовала себя запертой в мышеловке, всеми покинутой, брошенной на произвол судьбы, непередаваемо одинокой и несчастной. Страх парализовал ее. Ей было страшно оставаться здесь одной, без связи, в жутком безмолвии, нарушаемом только змеиным шипением системы кондиционирования, но не менее пугающей была для нее мысль о том, чтобы выйти в коридор, где любой встречный человек мог оказаться безжалостным чужаком, монстром, жутким порождением Лабиринта. Марте вдруг вспомнились слипшиеся от крови волосы Качетряна, темная лужа крови вокруг его головы, и она, уже более не сдерживаясь, зарыдала в полный голос.

Она долго, истерично рыдала, давясь слезами, размазывая их ладонями по лицу. Замолкая на мгновение, переводя дыхание, она с животным страхом прислушивалась к ужасающей тишине и вновь заходилась в плаче.

В какое-то мгновение внимание ее привлекло негромкое потрескивание, доносящееся откуда-то сзади, из-за спины. Все еще продолжая всхлипывать, она подняла голову и обернулась.

До стены с большим круглым окном было около полутора метров. Свет в помещении не позволял рассмотреть за стеклом ничего – все тонуло в темно-красном мраке. Но сейчас, прислушавшись, Марта совершенно отчетливо услышала неравномерные щелчки, словно кто-то медленно рвал плотную перфорированную бумагу.

Затаив дыхание, Марта вслушивалась в странные звуки.

Она подумала о том, что надо выключить свет, и тогда можно будет разглядеть, что происходит за окном, но слабость в коленях и дрожь в низу живота не позволяли ей двинуться с места. Сознание ее превратилось в невероятно спутанный клубок, который крутился одновременно во всех направлениях, наматывая мысли и воспоминания. Клубок становился все больше и плотнее, а голова по мере этого наполнялась тугой, звенящей пустотой, которая давила изнутри на своды черепа. Казалось, еще немного, и швы не выдержат, разойдутся... И тогда наступит покой.

Слезы на глазах Марты высохли. Она смотрела в пустоту, в багровую темноту ночи за окном, забыв о том, где она находится и что с ней происходит. Уголки губ дернулись вверх, изображая блаженную улыбку идиота.

Находясь в состоянии прострации, Марта не видела, как по круглому бронированному стеклу окна ползет тонкая щель с оплавленными края ми. Становясь все длиннее, щель пересекла окно по диаметру и описала полуокружность снизу. Нижняя половина стекла упала внутрь помещения. Толстое, тяжелое стекло сначала глухо стукнулось о пол ребром, а затем, качнувшись, упало плашмя, издав громкий, плотный хлопок. Внезапный резкий звук вывел Марту из погруженности в мир, находящийся за гранью реальности и сознания. Вздрогнув всем телом, она вскочила на ноги и, еще не поняв, что произошло, оказалась в шаге от оконного проема. Взгляд ее напоролся на встречный холодный, безразличный взор серо-стальных глаз. По другую сторону окна стоял двойник Качетряна, а рядом с ним – женщина с необыкновенно знакомым и одновременно бесконечно чужим лицом.

Только сейчас Марта увидела дыру в стекле. Она снова почувствовала отвратительную слабость в коленях. Плотный резиновый обруч сдавил грудь. Но на этот раз каким-то невероятным внутренним усилием ей удалось подавить в себе предательскую слабость. Во всем теле, в каждой его клетке, с каждым новым ударом сердца отдавался крик: жить! Жить! Жить! Рыдать, биться в истерике можно будет потом, а сейчас нужно было спасать себя. Спасать себя самой, потому что некого звать на помощь. Да и остались ли еще люди на станции?