Алексей Калугин - Лабиринт

Но, когда чужаки стали убивать животных, и делали это не ради мяса, а играя, одну за другой посылая в беззащитных коров и лошадей стрелы из мощного охотничьего арбалета, Степашин не на шутку встревожился и обратился за помощью к Баслову.

С базы прислали оружие и десяток солдат, которые теперь по ночам патрулировали поля с еще не снятым урожаем и выгоны для скота. Следов чужаков не стало заметно, но чувствовал Степашин, что не ушли они, а затаились где-то поблизости. А зверь, загнанный в нору, оголодав, только злее становится.

Среди ночи Степашина разбудил какой-то шум в находившемся неподалеку от дома птичнике. Гуси подняли гогот и никак не хотели успокаиваться. Степашин вспомнил историю о том, как гуси Рим спасли, и, усмехнувшись, поднялся на ноги. Он не стал попусту будить прикорнувшего на кушетке у двери солдата, а прихватил на всякий случай его автомат, взял горевшую на столе лампу и вышел во двор.

Ночь была безлунной, и за пределами небольшого желтоватого круга света, отбрасываемого тусклой лампой, ничего не было видно. Степашин повесил автомат на плечо и, что-то ворчливо бормоча под нос, стал неторопливо, нащупывая ступени ногой, спускаться по лестнице.

Неожиданно горла его коснулась холодная, острая сталь. Его схватили невидимые руки из темноты, стащили вниз и затолкнули в угол между стеной дома и лестницей. Все это время он продолжал крепко держаться одной рукой за ремень автомата, а другой – за ручку лампы. Ни того, ни другого отобрать у него не пытались.

Когда его отпустили, он вытянул вперед руку с лампой. В полосу света попали две скалящиеся, заросшие бородами физиономии. Каждому из парней было не больше тридцати. На одном, белобрысом, была надета расстегнутая до живота милицейская полевая куртка с подложкой из бронепластика, другой был в цветастой вязаной шапочке и едва ли не генеральском парадном кителе, с золотыми погонами, аксельбантами и орденами, но страшно затасканном и разодранном на плече. Тот, что был в бронепластике, держал в руках широкий, длинный тесак. Второй от пояса целился Степашину в живот из большого охотничьего арбалета. По хихиканью и отдельным, по большей части бранным словам, доносившимся из-за их спин, можно было предположить, что темнота прячет еще человек восемь-десять.

– Ну, здравствуй, дед, – сказал тот, что в кителе с аксельбантами. – Давно следовало бы нам свидеться, да все как-то не доводилось.

– Чего же набросились из темноты, – спокойным, ровным голосом ответил Степашин. – Могли бы и в дом зайти, если поговорить хотели.

– Да боялись, что прогонишь с порога, – оскалив неровные зубы, гыкнул другой.

– Зачем же гнать. Сейчас время такое, что людям лучше вместе держаться.

– Ты, похоже, здесь хозяин?

– Ну?

– Не «нукай»! – нервно махнул перед лицом Степашина ножом белобрысый. – Что за народ здесь у тебя?

– Разный, в основном – беженцы из города.

– Оружие откуда?

Белобрысый подцепил ремень на плече Степашина и дернул на себя. Степашин крепче ухватился за автомат. Белобрысый резко, без замаха ударил Степашина кулаком в лицо.

– Оставь его, – велел белобрысому «генерал». – Этот маскарад на дураков рассчитан. Автоматическое оружие не стреляет.

– Чего же они все его с собой таскают?

– Нравится – пусть носят. Должно быть, увереннее себя с ним чувствуют. Наше-то оружие понадежнее будет. Сначала мы его только на коровах испробовали, а сегодня и двух твоих сторожей уложили.

– Что они вам сделали? – зло спросил Степашин, вытирая кровь с разбитых губ.

– Дорогу загораживали, – усмехнулся белобрысый.

– Короче, старик, кончай с нами в войну играть. Встретились мы сегодня случайно, ну, да оно и к лучшему. Мы недавно в здешних местах обосновались. Нам здесь нравится, собираемся задержаться на какое-то время. С едой сейчас везде плохо, вот мы и обрадовались, наткнувшись на твои угодья. Если хочешь мирно с нами жить, будешь регулярно снабжать нас продовольствием. Усек?

– Приходите, работайте со всеми и будете получать свою долю.

– Ах, ты гад! – Белобрысый полоснул Степашина ножом по плечу.

Степашин, скрипнув зубами, привалился спиной к стене и зажал ладонью рану.

– Не хорохорься, дед, – сказал «генерал». – Мы ведь по-хорошему просим, а можем и всю твою ферму спалить.

Он выхватил из руки Степашина лампу и швырнул ее на лестницу. Стекло раскололось, вспыхнул вытекший из лампы керосин.

Спавший в доме солдат проснулся от звона разбившегося стекла. Не найдя рядом автомата, он распахнул дверь и выскочил на объятое пламенем крыльцо. Стрела, выпущенная из арбалета кем-то из темноты, попала ему в живот. Парень коротко вскрикнул, шагнул вперед и упал в огонь.