Александр Беляев: Продавец воздуха

Эль печально опустил голову и замолчал. Я с нетерпением ожидал продолжения рассказа.

— Но эта помощь не принесла пользы. Американская техника в это время вполне овладела новым ужаснейшим орудием истребления — лучами смерти. Отправленный нами объединенный флот так и не увидел врага: он был истреблен в открытом море невидимым противником. Никто не вернулся из этой экспедиции, кроме одной подводной лодки, которая случайно избегла действия лучей, может быть, потому, что плыла слишком глубоко. Матросы этой лодки рассказывали ужасные подробности. Из своих окон, которыми снабжены наши подлодки, осветив прожекторами мрак глубин океана, моряки видели падающий дождь из обломков кораблей, целые тучи рыб без головы или с наполовину сожженным туловищем, случайно уцелевшие куски человеческих тел. Все обитатели моря, попавшие в смертоносную зону, испепелялись. Вода в океане кипела, и, вероятно, на поверхности она превращалась в пар. Даже на той глубине, на которой находилась подводная лодка, вода нагрелась так, что моряки едва не погибли. Действие дьявольских лучей, очевидно, не только тепловое. Они разрушают ткани живого организма ультракороткими электроколебаниями.

— Это имеет связь с радиоволнами?

— Увы, это все то же радио, но примененное для целей разрушения.

— И чем же все это кончилось?

— Это было только начало. Мы попытались применить воздушный флот. В то время и у нас техника уже была высоко развита. У нас имелись воздушные суда, действовавшие по принципу полета ракет. Эти суда могли подниматься выше слоя воздушной атмосферы, то есть больше двух тысяч метров. Мы надеялись напасть на врага врасплох «с неба». Но враг был хорошо подготовлен. Очевидно, по всем границам Америки от земли вверх были направлены те же невидимые, но смертоносные лучи. Едва наши воздушные суда, сделанные из особого металла, вошли в эту завесу, как были превращены даже не в пепел, а в пар…

А десять часов спустя страшное бедствие пронеслось по всем странам Европы и Азии. Через сороковой меридиан северной широты — по Испании, Италии, Балканам, Малой Азии, Туркестану, Китаю и острову Ниппон в Японии без единого звука пронесся смертоносный луч, испепеливший на своем пути в полосе ста километров шириной все здания, людей, животных, нивы, хлопковые поля, сады.

— Да вот, посмотрите, — сказал Эль.

Он подошел к распределительной доске и нажал несколько кнопок с цифрами, потом повернул рычаг. Свет погас, и экран ожил. Я ожидал увидеть кинофильм, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Это были не «документальные картинки» это была сама жизнь. Иллюзия была полная.

Вот улица какого-то города…

— Испания, — тихо сказал Эль.

…Все дома вдоль улицы наискось были как будто срезаны каким-то невидимым ножом, открывшим внутренние комнаты. Там, где прошел ужасный луч, остались лишь груды развалин, кучи пепла и мусора. Кое-где валялись части человеческих тел. Все, попавшее в зону действия луча, испепелялось. Местами догорали пожары. Я слышал треск пламени, грохот падения стен. Уцелевшие обезумевшие люди бродили среди этих развалин, тщетно пытаясь разыскать своих родных. Они рыдали, кричали, посылали кому-то проклятия… Вот пробежала с растрепанными волосами и безумными глазами женщина.

— Аугусто, Аугусто! — кричала она. И вдруг, повернувшись прямо ко мне лицом, истерически захохотала…

Я слышал ее смех, страшные вопли людей. Зрелище было потрясающим. Невольно я отвернулся.

— Снято несколько часов спустя после катастрофы, — взволнованно проговорил Эль.

Он повернул рычаги, и на экране появилась новая картина.

— Все, что осталось от итальянского городка Маратео залива Поликастра, — сказал Эль.

Несколько пальм и груды развалин, двое смуглых, кудрявых детей и старуха в лохмотьях. У одного ребенка были отожжены ноги по колена. Он лежал без сознания. Мальчик постарше смотрел на него с молчаливым ужасом, а старуха, склонившись над ребенком, раскачивала седой взлохмаченной головой и выла протяжно, надрывно, как воют собаки… Рядом, с оскаленными зубами и большими остекленевшими глазами, лежала ослиная голова — одна голова… Листья пальм шумели, шуршали камни под набегающими волнами, как унылый аккомпанемент к однообразному, хватающему за душу, вою старухи… Это было слишком…

— Я не могу больше, — тихо сказал я, — довольно!

Эль вздохнул, повернул рычаг. Экран погас, и в комнате загорелся свет.

Подавленные только что увиденным, мы сидели молча.