Александр Беляев - Продавец воздуха

Корреспондент даже бросил писать и с удивлением смотрел на профессора. Молодой человек никогда не думал, что воздушная «пустота» имеет такой сложный состав.

— Правда, не все в этой воздушной кладовой съедобно в сыром виде. Но мои простейшие берут то, что надо, перерабатывают в своем организме и изготовляют нам великолепное блюдо.

Профессор увлекся и еще долго говорил бы, если бы корреспондент сам не прервал его речь. Молодому человеку не терпелось. Он вскочил со стула, спрятал записную книжку и начал бегать по комнате, ероша свои волосы.

— Изумительно, непостижимо! Ведь это новая эра в истории человечества. Нет больше голода, нет бедности, нет войн, нет классовой вражды…

— Хотелось, чтобы это было так, — сказал профессор. — Но я не питаю таких надежд. Люди всегда найдут, из-за чего ссориться. Кроме хлеба, им нужна одежда, и дома, и автомобили, и искусство, и слава.

— Но все-таки это грандиозно! Но как вы думаете использовать ваше изобретение?

— Разумеется, я не стану спекулировать этим хлебом, как Ганс. «Вечный хлеб» должен быть общим достоянием.

— О, разумеется! Вы не только ученый. Вы прекрасный человек. Вы… вы — благодетель человечества! Позвольте пожать вашу руку.

И молодой человек крепко пожал руку Бройера.

— Так помните же о вашем обещании, — сказал на прощание профессор.

— О, разумеется! Сделаю все возможное и невозможное.

И он выбежал из комнаты.

«Какие перспективы! — думал он, спеша на пристань. — И… сколько строк, сколько можно написать статей, какие гонорары заработать…»

А профессор Бройер сидел в своем кабинете над тиглями и колбами и думал о том, какие неприятности ждут его еще впереди.

В читальном зале Коммерческого клуба было тихо. В эту обширную комнату, устланную толстыми пушистыми коврами, не долетало ни одного звука уличного шума. Мягкий матовый свет падал на круглые столы с разбросанными на них журналами и газетами, зажигал золото солидных переплетов в массивных книжных шкафах, сверкал на стеклах очков солидных людей, развалившихся в глубоких удобных креслах. Эта тишина нарушалась только шелестом газетных листов, музыкальным боем часов и короткими фразами, которыми изредка перебрасывались посетители. Библиотечный зал — «самое тихое место в Берлине» — был излюбленным уголком высшей денежной знати. Сюда приходили они отдохнуть «в своем кругу» от лихорадочной суеты делового дня; нужно было иметь капитал не меньше миллиона, чтобы проникнуть в стены этого клуба.

Роденщток, полный, пожилой человек с сонными, заплывшими глазками и ленивыми движениями, — владелец большого завода сельскохозяйственных машин — отбросил в сторону газету, попыхтел сигарой и вяло спросил своего соседа, тонкого, остролицего банкира Кригмана:

— Вы читали это?.. «Новая эра в истории человечества. Величайшее изобретение. Нет больше голода».

Кригман молча, движением кошки, поймавшей мышь, схватил газету и быстро пробежал газетную заметку. Отбросив в сторону золотое пенсне, он с недоумением посмотрел на Роденштока.

— Я не совсем понимаю. Это шутка или очередная газетная утка?

— Боюсь, что это бомба. Бомба страшной разрушительной силы, которая может взорвать всех нас.

— Но разве это мыслимо? «Вечный хлеб» — химера.

— Черт возьми, после аэропланов, рентгенов, радио и прочего нам пора бы уже привыкнуть к химерам. От этих ученых всего можно ожидать. Я уже наводил справки. Увы, одной химерой стало больше: «вечный хлеб» действительно существует…

Кригман тем же движением кошки схватил свое пенсне, бросил его на нос и воскликнул, нарушая тишину священного места:

— Но тогда ведь это действительно переворот!.. Что же произойдет с нашим экономическим строем? Рабочие, получив «вечный хлеб», бросят работать…

— Рабочие не бросят работать, — довольно грубо прервал Роденшток своего собеседника. Представитель старой, «довоенной» фирмы, Роденшток презирал в душе своего собеседника, только недавно составившего себе состояние на спекуляции валютой. — Рабочие не бросят работать, — продолжая Роденшток. — Кроме хлеба, им нужно обуваться и одеваться. Цены на хлеб падут, зато поднимутся цены на Промышленные товары. И нужда заставит их работать. Но пертурбации действительно могут произойти ужасные. Все цены потерпят колоссальнейшие изменения. Сельское хозяйство уничтожится. Крестьянам нечего будет продавать городу, их покупательная способность будет убита. Мы потеряем огромный сельский рынок. Это приведет к колоссальным кризисам производства, безработице, волнениям рабочих. Целые отрасли производства, обслуживающие сельское хозяйство, принуждены будут совершенно прекратить существование. Кому нужны будут тракторы, сеялки, молотилки? Экономические потрясения вызовут сотрясения социальные, революционные. И, быть может, вся наша цивилизация погибнет в этом катаклизме… Вот что такое «вечный хлеб»!