Скай

- Сереж, да о чем ты? Я же тебе говорила - избранный - это легенда. Никто уже не ждет. Бред, придуманный полубезумным ученым, моим предком.

Что не так в ее словах? Ах да! Она же гордится им! Я играл, и на кону была моя смерть. Не так. Две смерти - Федора и моя. Или, скорее, две жизни. Я должен верить, что он еще жив. Иначе все… напрасно!

- Ксюш, но ведь ты же веришь! Я чувствую это!

- В избранного? Не смеши меня! - В ее глазах появилось беспокойство, но, похоже, спросить, что я имею в виду, гордость ей не позволяла.

- Избранный - это я.

Она не запрыгала от радости, как мне бы хотелось, но я готов был пойти на все, до конца.

- Сереж, бесполезно. - В ее голосе прозвучала усталость. - Сегодня я вернусь. Одна.

- Я готов доказать тебе это. Я читаю мысли. Слышу все, о чем думает человек. Землянин, не ты.

- Мысли? - Глаза у нее вспыхнули. Мне все же удалось пробить маленькую брешь, и я собирался расширить ее и победить.

- Да - мысли и знание. Это пришло ко мне вчера.

- Какое знание?

- Я вижу прошлое. - Немного воображения и безумная надежда на везение. Я должен угадать хоть немного. Главное - уверенность. Нельзя проявить слабину. - Тридцать лет назад разрушитель попытался отключить Николай Светлов. Он не был избранным, и таймер лишь перезагрузился. Награда за это обычная - смерть. То же ждет Федора. И жертвы будут появляться каждые тридцать лет. Я знаю, что бессмысленная жестокость вам не нужна. Потому остановить таймер, навсегда прервав эту порочную цепь, должен именно я - избранный судьбой или твоим предком.

Ксюша долго молчала, рассматривая меня с таким видом, словно с ней заговорил сам Светлов.

- Ну, ведь я прав? - Она готова была кивнуть, и я сыграл на опережение. - Избранный ошибаться не может.

- Да.- Ее голос дрожал. - Так это ты?

Ощущение победы ударило в голову. Я едва мог сдержать торжество.

- Да, это я. - Пора было укрепить свои позиции. - Ксюш, меня это не радует, поверь! И если бы не Федор, возможно, я бы вообще ничего не сказал. Но теперь я просто не могу думать о себе. И дело не только в нем. В тебе тоже. Не надо… не говори того, о чем будешь жалеть. Да, я не знаю твой мир и, наверное, не хочу знать, как и не хочу умирать, но… Похоже, это моя судьба, и я должен остановить чертову бомбу. И ради Феди, и ради тебя…

Она смотрела по-детски удивленно и встревожено, и у меня сжалось горло от желания обнять и успокоить.

- Знаю, сейчас тебе больно, и ты не хочешь меня видеть… - Мой голос сорвался. Не ожидал, что это так резанет меня самого. Не то говорю ведь. Она тут же замкнулась.

Голос был тихим и деловым:

- Как остановишь?

Откуда я знаю?! Что говорить-то?

Правду!

- Я не могу сказать. Узнаю только на месте. Но это не имеет значения. Будешь ли ты помогать, или мне придется действовать самому?

Я уже понял по ее лицу, что победил, только восторга не было. Навалилась такая тоска, что помутнело в глазах. Зачем мне эта победа без нее?!

- Помогу, - услышал я. - До полуночи придется ждать. Раньше портал не откроется. Встретимся на берегу минут за десять. А пока я попробую придумать, как нам лучше быть там.

Это все. Она ясно показала, что мне здесь больше делать нечего. А я-то надеялся…

Я поднялся, понимая, что только что подписал себе приговор. Моя жизнь за жизнь Феди. Но я даже хотел это какой-то частью сознания. Как же болит сердце, или это душа?

- До вечера.

- Да.

Она отвернулась и стала снова расстегивать палатку. Мне оставалось только убраться. Десять часов! Вероятно, последние десять часов, на Земле, а скорее всего, и там я проживу недолго. Готов ли я? А как можно быть готовым умереть? Просто не думать!

'Избранный! Ну, Серый, поздравляю тебя, ложь во благо тебе удалась на славу. Радуйся, сукин сын, тебе удалось-таки убедить девушку в том, во что не веришь сам'. И чего ж ее нет - радости-то? Почему меня тошнит от самого себя? Молодец, просто герой - обманул девушку. А ведь еще утром в это не верил, смеялся над ее выдумками. Как же все быстро меняется! То, что считал ложью - становится правдой. Это меня не оправдывает, ни капли. И чудеса - ведь верю уже в портал.

Да, очень вероятно, потому что иначе - шансы спасти Федора равнялись бы абсолютному нулю, но сколько я не убеждал себя в этом, на душе было мерзко.

А что должен испытывать избранный? И должен ли он ощущать такую бурю противоречивых чувств, горькую радость, стыд, тоску, безнадежность, ненависть, просто агрессию, наконец?

А что чувствует Ксюша? Довольна ли, что удалось найти того, кого искали двести лет? Казалось бы - должна пребывать вся в счастье. Могла бы и простить Избранного, идущего на верную смерть! Так нет ведь, даже поверив, казалась холодной и неприступной. А может, не поверила? Просто пожалела? Да нет же! Я бы заметил, понял! У нее же все на лице написано. Все! Даже то, что не простила. И ведь винить ее не могу, сам виноват. Избранный, ёпрст.