Леонид Моргун - Чудо

- Какой?

- Ну... такой. Не такой, как все остальные. Все куда-то бегут, летят, суетятся, а ты один... задумчивый добрый... будто ангел.

- Да брось ты...

- Нет, правда, как будто не от земли, бродишь и думаешь о чем-то своем, как блаженный какой. И взгляд у тебя такой, как... Ну, словно ты смотришь на всех нас откуда-то с неба. И ничего не видишь.

Он не долго размышлял. И понял, что сейчас не имеет права скрыть от этой женщины ничего. Он поцеловал ее в лоб и сказал:

- Я и в самом деле такой.

- Какой?

- Другой. Не такой, как все вы.

- Почему?

- Я ведь не отсюда.

- Не отсюда? А откуда?

- Нет, ты не думай, я человек, простой, обычный человек, но меня выбрали.

- Куда?

- Меня выбрали они... уангкхи.

- Кто?

- У-ангк-хи!.. То есть, это я их так называю, у них-то языка в нашем понятии нет. Они не с Земли, не с Марса, даже не из нашего мира. Там, где они живут... там невозможно жить. Но они как-то ухитряются. И не понимают, как мы ухитряемся жить в нашем мире... Представляешь, у них нет ни звезд, ни неба, ни земли...

- Как же они живут?

- Не знаю. Они объясняли, но я не понял. Они... как волны. Или лучи... Вернее даже, как группы волн. Я этого не понимаю. Их мир нам даже вообразить невозможно. Представь, у них скорость света равна нулю, длины и ширины вообще не существует, а время может идти то вперед, то назад. Вот, скажем, нашего времени они совершенно не понимают. Свое время они могут возвращать... Вот ведь как здорово!

Аня взглянула на него с робостью и улыбкой: разыгрывает он ее, что ли, или... Нет, вроде не шутит. Он посмотрел ей в глаза. Взгляд его был внимательным и испытующим. Он ждал, поверит ли она ему или... Она отвела глаза и спросила:

- И как же ты их видишь, раз они такие?

- В том-то все и дело, что никак! Они сами появляются внутри меня. И видят, чувствуют, ощущают моя мысли. А через мои глаза они как будто видят весь наш мир. Они научили меня проходить сквозь иные измерения, летать в космосе, погружаться внутрь атомов и звезд...

- Они к тебе прилетали? На тарелках, да?

- Нет же! Я тебе объясняю, они живут в другом мире, а наш для них вроде шара, в который они пока войти не могут.

- Сереж, а они страшные, да?

- Я же тебе объясняю, они - никакие! Их нельзя увидеть или пощупать. Но вообще-то они добрые. Они любят меня, помогают... Они помогают мне понять наш мир и сами постигают его вместе со мной. Они всегда рядом, и в радости, и в беде...

- А сейчас.. - спросила Аня сдавленным голосом. - Сейчас они тоже... видят нас?

- Да нет же, конечно, нет. Я ведь знаю, когда они со мной. Тогда во мне просыпается какое-то чувство... как тебе объяснить, какой-то привкус зеленоватого, какая-то яркая ниточка в голове, вроде сияния... Да и им-то, поверь, все это неинтересно...

ИМ было интересно. И втайне ОНИ, конечно, наблюдали. Но... ИМ было ведомо и чувство деликатности...

Больше им никто не мешал. Они свободно бродили по городу. Бывали и на базаре, где златозубый Рафик при их виде бросал свой лоток с зеленью и исчезал. Видели и лейтенанта Вахида, который старательно охранял монополию рыночных барышников, но при виде нашей пары стремительно отправлялся в противоположный конец города. Долгими часами бродили они в окрестностях городка, гуляли в заснеженных перелесках, проваливаясь в сугробы, которые однажды намела ночная непогода. И шлепали по лужам, которые натопило выглянувшее наутро солнце. Вместе с табунами курортников они ходили в кино, но чаще глядели не на экран, а друг на друга, и были счастливы, крепко-накрепко сцепив пальцы в темноте. И на танцах бывали, но уже не тряслись в современных ритмах, а, обнявшись, медленно передвигались по залу, не замечая лукавых улыбок окружающих.

Иные смотрели на них с умилением, а большинство - с иронией (в курортных романах не поощряются слишком бурные страсти). На некоторое время их ночные свидания прекратились. К ней подселили соседку, к нему - соседа. Однако оба проявили чудеса изобретательности и состряпали поистине маккиавеллиевскнй план, в результате которого сосед Сейрана, рябой косноязычный механизатор Павлик с Кубани был познакомлен с соседкой Ани, страшненькой, но обладавшей некоторым шармом латышкой Маритэ. Маритэ модно одевалась, курила, умело пила водку и говорила резким хрипловатым голосом с экзотическим прибалтийским акцентом. Павлик был сражен наповал. Маритэ переселилась к нему, а Сейран и Аня... были счастливы еще четыре дня. Утром пятого дня Сейран вбежал в ее комнату беспечный и радостный.

- Нюша! - воскликнул он, порывисто прижав ее к себе, и поцеловал. Милая! Я решился!