Артур Кларк - Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры

Отчаяние сковало все члены Лоуренса. Сердце билось часто и неровно, предвещая паническое состояние, когда человеку отказывает рассудок. Главный инженер не раз видел, как люди превращаются в кричащих, одержимых ужасом животных, и знал, что сам на пороге такого состояния.

Мелькнула мысль о том, что лишь несколько минут назад он спас астронома от приступа безумия. Но сейчас некогда размышлять над иронией судьбы. Надо призвать остатки воли — восстановить самообладание, усмирить стук в груди, который грозит разорвать его на части.

Вдруг в шлемофоне инженера отчетливо и громко раздался звук настолько неожиданный, что волны паники перестали захлестывать островок его сознания. Это был смех, и смеялся Том Лоусон.

Смех тотчас оборвался, последовало извинение.

— Простите, мистер Лоуренс, я нечаянно. Очень уж потешно глядеть, как вы болтаете ногами.

Главный оцепенел. Страх улетучился, уступив место гневу. Он злился на Лоусона, но еще больше на самого себя.

Ведь это же очевидно, ему не грозила никакая опасность: наполненный воздухом скафандр подобен плывущему на воде пузырю и не может утонуть. Лоуренс сразу сообразил, как надо действовать. Несколько движений руками и ногами, центр тяжести переместился — и маска вынырнула из пыли. Инженер увидел, что погрузился самое большее на десять сантиметров. И пылекат рядом, даже непонятно, как он не задел его, когда барахтался, словно выброшенный на мель осьминог!

Стараясь соблюдать достоинство, главный взялся за бортик пылеката и вскарабкался на платформу. Говорить он пока не решался, неожиданные упражнения совершенно сбили его с дыхания, и голос мог выдать недавний страх. К тому же Лоуренс еще сердился. В былые времена, когда главный постоянно работал на воле, он бы так не оплошал. Засиделся в канцелярии… Последний раз надевал скафандр, когда проходил ежегодную комиссию, да и то в воздушном шлюзе.

Поднявшись на пылекат, Лоуренс снова взял щуп Постепенно улетучились последние остатки гнева и страха, и главный инженер задумался. Хотел он того или нет, но то, что произошло за эти полчаса, перебросило мостик между ним и Лоусоном. Правда, астроном рассмеялся, когда он барахтался в пыли, но зрелище, наверное, впрямь было смешное. И ведь Лоусон извинился. А дав но ли казалось, что он одинаково не способен ни смеяться, ни извиняться..

Вдруг все посторонние мысли вылетели из головы Лоуренса: щуп уперся во что-то твердое на глубине пятнадцати метров.

Когда раздался крик миссис Шастер, первой мыслью коммодора Ханстена было: “Господи, только еще истерики не хватало”. А через полсекунды он сам лишь величайшим напряжением воли удержался от крика.

Снаружи доносился какой-то звук! Три дня за обшивкой шуршала пыль, и вот… Ну конечно, что-то металлическое скребет по корпусу!

В следующий миг кабина загудела от радостных возгласов. С большим трудом коммодору Ханстену удалось перекричать ликующий хор.

— Они нашли нас! — воскликнул он. — Хотя, возможно, сами об этом не знают. Надо что-то сделать, помочь им Пат, попробуйте включить передатчик. А мы будем сигналить ударами по корпусу судна. Напоминаю сигнал настройки в азбуке Морзе: буква “ж” — ти-ти-ти-та! Ну, все вместе!

Сперва стук получился довольно беспорядочным, на мало-помалу установился правильный ритм

— Стоп! — крикнул Ханстен через минуту. — Теперь послушаем! Внимание!..

Тишина… Жуткая, неприятная тишина. Пат выключил вентиляцию, и в кабине было слышно только биение двадцати двух сердец.

Ничто не нарушало безмолвия. Может быть, странный звук был вызван напряжением в корпусе самой “Селены”? Или спасатели, — если это были они, — уже прошли дальше по пустынной поверхности Моря?

Вдруг опять — царапанье по обшивке. Движением руки Ханстен остановил новый взрыв энтузиазма.

— Слушайте, прошу вас! Возможно, удастся что-нибудь разобрать.

Несколько секунд длился скребущий звук. И снова — томительное безмолвие. Кто-то сказал негромко, разряжая напряжение:

— Как будто трос протащили. Может быть, они тралят?

— Исключено, — ответил Пат. — Сопротивление среды слишком велико, особенно на такой глубине. Скорее, это щуп.

— А это значит, — подхватил коммодор, — что над нами, совсем близко — спасатели. Постучим еще. Ну-ка… все разом…

“Ти-ти-ти-та!”

“Ти-ти-ти-та!”

Сквозь двойную обшивку “Селены” в пылевой пласт уходили звуки, которые сто лет назад летели в эфире над оккупированной Европой, голос рока, открывающий Пятую симфонию Бетховена.