Генри Каттнер - Все тенали бороговы...

В поле зрения взрослых ребенок меняется. Подобно актеру на сцене, если только он об этом не забывает, он стремится угодить и привлечь к себе внимание. Такие вещи свойственны и взрослым. Но у взрослых это не менее заметно – для других взрослых.

Трудно утверждать, что у детей нет тонкости. Дети отличаются от взрослых животных тем, что они мыслят иным образом. Нам довольно легко разглядеть их притворство, но и им наше тоже. Ребенок способен безжалостно разрушить воздвигаемый взрослыми обман. Разрушение идеалов – прерогатива детей.

С точки зрения логики, ребенок представляет собой пугающе идеальное существо. Вероятно, младенец – существо еще более идеальное, но он настолько далек от взрослого, что критерии сравнения могут быть лишь поверхностными. Невозможно представишь себе мыслительные процессы у младенца. Но младенцы мыслят даже еще до рождения. В утробе они двигаются, спят, и не только всецело подчиняясь инстинкту. Мысль о том, что еще не родившийся эмбрион может думать, нам может показаться странной. Это поражает и смешит, и приводит в ужас. Но ничто человеческое не может быть чуждым человеку.

Однако младенец еще не человек. А эмбрион – тем более. Вероятно, именно поэтому Эмма больше усвоила от игрушек, чем Скотт. Разве что он мог выражать свои мысли, а она нет, только иногда, загадочными обрывками. Ну вот, например, эти ее каракули…

Дайте маленькому ребенку карандаш и бумагу, и он нарисует нечто такое, что для него выглядит иначе, чем для взрослого. Бессмысленная мазня мало чем напоминает пожарную машину, но для крошки это и есть пожарная машина. Может быть, даже объемная, в трех измерениях. Дети иначе мыслят и иначе видят.

Парадин размышлял об этом однажды вечером, читая газету и наблюдая Эмму и Скотта. Скотт о чем-то спрашивал сестру. Иногда он спрашивал по-английски. Но чаще прибегал к помощи какой-то тарабарщины и жестов. Эмма пыталась отвечать, но у нее ничего не получалось.

В конце концов Скотт достал бумагу и карандаш. Эмме это понравилось. Высунув язык, она тщательно царапала что-то. Скотт взял бумагу, посмотрел и нахмурился.

– Не так, Эмма, – сказал он.

Эмма энергично закивала. Она снова схватила карандаш и нацарапала что-то еще. Скотт немного подумал, потом неуверенно улыбнулся и встал. Он вышел в холл. Эмма опять занялась абаком.

Парадин поднялся и заглянул листок – у него мелькнула сумасшедшая мысль, что Эмма могла вдруг освоить правописание. Но это было не так. Листок был покрыт бессмысленными каракулями – такими, какие знакомы всем родителям. Парадин поджал губы.

Скотт вернулся, и вид у него был довольный. Он встретился с Эммой взглядом и кивнул. Парадина кольнуло любопытство.

– Секреты?

– Не-а. Эмма… ну, попросила для нее кое-что сделать.

Возможно, Парадин и Джейн выказали слишком большой интерес к игрушкам. Эмма и Скотт стали прятать их, и играли с ними, только когда были одни. Они никогда не делали этого открыто, но кое-какие неявные меры предосторожности принимали. Тем не менее это тревожило, и особенно Джейн.

– Денни, Скотти очень изменился. Миссис Бернс сказала, что он до смерти напугал ее Френсиса.

– Полагаю, что так, – Парадин прислушался. Шум в соседней комнате подсказал ему местонахождение сына. – Скотти?

– Ба-бах! – сказал Скотт и появился на пороге улыбаясь. – Я их всех поубивал. Космических пиратов. Я тебе нужен, пап?

– Да. Если ты не против отложить немного похороны пиратов. Что ты сделал Френсису Бернсу?

Синие глаза Скотти выразили беспредельную искренность.

– Я?

– Подумай. Я уверен, что ты вспомнишь.

– А-ах. Ах это! Не делал я его.

– Ему, – машинально поправила Джейн.

– Ну, ему. Честно. Я только дал ему посмотреть свой телевизор, и он… он испугался.

– Телевизор?

Скотт достал стеклянный кубик.

– Ну, это не совсем телевизор. Видишь?

Парадин стал разглядывать эту штуку, неприятно пораженный увеличительными стеклами. Однако он ничего не видел, кроме бессмысленного переплетения цветных узоров.

– Дядя Гарри…

Парадин потянулся к телефону. Скотт судорожно глотнул.

– Он… он уже вернулся?

– Да.

– Ну, я пошел в ванную. – И Скотт направился к двери. Парадин перехватил взгляд Джейн и многозначительно покачал головой.

Гарри был дома, но он совершенно ничего не знал об этих странных игрушках. Довольно мрачно Парадин приказал Скотту принести из его комнаты все игрушки. И вот они все лежат в ряд на столе: кубик, абак, шлем, кукла и еще несколько предметов непонятного назначения. Скотту был устроен перекрестный допрос.