Иван Зеликов: Завтра Была Война

— Нет, Дик, я ничего никогда не забываю! А вот ты, похоже, многое успел запамятовать! — Голос Гарри звучал раздражённо, поведение президента явно не вписывалось в ту схему, что он разработал на сегодня. — В своём увлечении стариной, в своём пошлом преклонении перед животным сексом, гордо именуемым тобой Эрос, ты забыл, в какое время ты живёшь. Ты забыл, где ты живёшь, своим беспрестанным сладострастием и чревоугодием ты предаешь не только нашу компанию, но и Америку!..

— Стоп, стоп, стоп! Ты что это меня, хочешь устыдить, или даже оскорбить? Типа, разжирел старый хрен на чужом труде, а теперь под старость лет дальше стен своей комнаты не видит, так что ли? Между прочим, что касается Эроса (во всех его пониманиях), то это я любил всю свою жизнь! Даже наши знакомые девушки всегда выбирали меня, несмотря на то, что я был полный и облысел уже в двадцать лет, а всё потому, что ты, увлечённый карьерой, просто их не замечал, всё пытался меня догнать по служебной лестнице. Так что, под старость лет взревновал?

— Оставь, Дик! Ты же прекрасно знаешь, что нет! Ни к твоим женщинам, ни к должностям у меня никогда не было зависти, разве что гордость за удачи старшего товарища и здоровое желание быть достойным твоей дружбы. А вот что касается работы и карьеры, ты прав. Я всегда радел за то, что чем выше должность и зарплата человека, тем ответственней он должен быть и тем большую работу выполнять. Я всегда требовал понимания этого от своих подчинённых и в результате, кабинет, отдел, филиал под моим руководством становился примером идеально работающей структуры для всей корпорации. И я думал, что не тебе, моему бессменному начальнику и другу детства придётся всё это объяснять, так нет же, приходится. — Гарри безнадёжно махнул рукой, и хлебнул джина прямо из горлышка графина под одобрительным взглядом босса.

— Ну ладно, Гарри. Оставим в стороне наши личные пристрастия, достоинства и недостатки и поговорим, наконец, о деле, ведь за этим ты сюда пришёл, а от моего старческого брюзжания совсем голову потерял. Итак, что же у нас такое стряслось, касающееся нашей корпорации, что ты, презрев все людские и божеские законы, поправ конституционное право на личную жизнь, буквально влетаешь в дом к своему начальнику утором в воскресение, вытаскиваешь его из-за стола и требуешь немедленного разговора. — Президент потянулся на своём ложе, как ленивый откормленный кот, и уставился на собеседника, хитро щуря глаза, ещё больше походя при этом на кота. — Что, уже стыдно становится за своё поведение? Что, нет?! Вот и всегда у тебя так, в делах ты гений, стратег и тактик, а об этической стороне своих действий ты и не задумываешься, впрочем, именно эти качества я в тебе всегда и ценил. Ну говори, что молчишь.

— Слушай, Ричард, после всех этих словесных прелюдий, я даже и не знаю, с чего начать разговор. В общем-то, хочу задать тебе один простой вопрос. Ты давно смотрел в окно?

— Не помню, Гарри, честно не помню, но раз уж ты так просишь, давай посмотрим вместе. — Он с неожиданным для своей комплекции проворством подскочил к окну и резким движением распахнул шёлковые занавески, впуская в комнату тёплый ветерок, сразу наполнивший помещение свежестью моря, ароматом цветущего сада и ещё чем— то. За окном, искрясь в лучах утреннего солнца, расстилалось море. Сотни белоснежных парусов меленьких рыбацких лодок покрывали его поверхность, словно крылья чаек, которые также в большом количестве носились над водой. Лениво шумел прибой, плещась между крупными камнями, устилающими берег, резко поднимавшийся в гору, на которой террасами раскинулись виноградники, оливковые и апельсиновые сады, среди деревьев которых копошились чёрные фигурки рабов. А на самом верху ровными аллеями и затейливыми сквериками, окружающими фонтаны, устремлялись к небу гордые длинноигольчатые сосны и стройные кипарисы. Под самым окном виднелся мраморный портик входа, от него вниз спускалась широкая полукруглая лестница, половину ступенек которой занимали одетые в непонятное рваньё нищие плебеи, ожидающие милостыни или каких-либо поручений от своего патрона. Гарри минуты две тупо глядел вниз, потом расхохотался, одновременно с Ричардом. Так они смеялись ещё несколько минут, пока Гарри, наконец, смог заговорить.

— Чёрт, Дик! Который раз уж ты кидаешь меня своими голограммами, я уже со счёта сбился. Ты же ещё в колледже любил так шутить.

— Да, было дело, — мечтательно улыбнулся президент, а потом я по протекции отца пошёл работать в «Дженерал Электроникс» и со временем смог создать отдельный