Иван Зеликов: Завтра Была Война

— Знаете, кажется, я вас уже где-то видел.

— Больше чем уверен в этом…

— Сегодня ночью, — на всякий случай Раджан напрягся, так как можно было ожидать любой реакции незнакомца, вплоть до самой враждебной, в случае, если его подозрения хотя бы отчасти верны. Но тут у Раджана было преимущество, ему не нужно было следить за дорогой, а если в случае драки они разобьются, тем лучше, быстрее он встретит Фелис, а если не встретит, то тем более это ничего не меняет.

— Вот это вряд ли, — лицо водителя ни капельки не изменилось, хотя тот и не повернулся, так что Раджану не удалось проследить за выражением его лица. Тогда Раджан пошёл в атаку дальше.

— Естественно, ведь в комнате было темно, — водитель опять никак визуально не отреагировал на это более чем прямое заявление, а спокойно ответил:

— Вполне логично, но если вам приятнее думать, что я сегодня ночью был в той же тёмной комнате, что и вы, пожалуйста. Я не собираюсь что-то доказывать, к тому же, у меня нет никаких других доказательств, кроме слов. А слова, насколько я знаю, перестали что-либо свидетельствовать с того момента, как человеку была дана речь. — Раджану показалось, что на этих словах губы собеседника слегка дёрнулись, изображая усмешку. — Но с другой стороны, если принять что меня там всё-таки не было, может быть, расскажите, как всё происходило?

— Не расскажу! — хмуро отрезал Раджан. — Вообще, это не совсем честно, как я понимаю, вы обо мне почти всё знаете, а я о вас нет. Думаю, сначала нужно уравнять наши знания, хотя бы познакомиться, что ли, а потом уже спрашивать.

— Логично, хотя, я позволю себе не согласиться, что вы знаете обо мне намного меньше, чем я о вас. И что бы вы хотели узнать?

— Во-первых, кто вы такой, и по какой счастливой случайности я оказался в вашей машине? — в слово «счастливой» Раджан вложил весь сарказм, на который был

способен, но собеседник не обратил на это особого внимания и спокойно заговорил, не отрывая взгляда от летящего под колёса шоссе.

— Ну, если уж на то пошло, в машине вы оказались, повинуясь порыву собственного тела, во всяком случае, мне так показалось.

— Ну тогда, как машина оказалась около телефонной будки, в которой я сидел в столь непрезентабельной позе?

— Не стану отпираться, туда её привёл я, причём гнал столь быстро, что чуть не израсходовал последние запасы энергии в аккумуляторах.

— Не уходите от ответа! Кто вы и что вам от меня нужно?

— Я… хочу спасти вас, как это ни парадоксально звучит. Впрочем, если вам не нужно такое участие… Хотя, нет, думаю, вы в результате согласитесь со мною…

— Вот это вряд ли. И всё-таки, кто же вы такой? Или хотите остаться, эдаким добрым гением, незримым помощником? Тогда где вы раньше были, когда ваша помощь могла хоть на что-нибудь повлиять?!

— Не заводитесь, успеете ещё. А что касается меня… Никогда не хотел быть героем, особенно положительным, особенно бескорыстно. А зачем мне вас спасть? Ну, в общем, есть в этом некая выгода, правда достаточно маленькая. Но с другой стороны, как я понимаю, вытащить вас практически невозможно, а я вот попытаюсь, всё равно терять особо нечего.

— Это почему это меня невозможно вытащить?

— Точно не знаю, но догадываюсь, всё зависит от того, что произошло с вами за несколько часов до нашей встречи. Вы же сами предлагали обмен знаниями, так что никто не мешает начать именно сейчас.

— Фелис погибла, — выдохнул Раджан после нескольких минут молчания. Когда он наконец произнёс то, о чём боялся думать всё последнее время, ему стало легче и захотелось наконец-то говорить, но собеседник перебил его.

— Фелис — это дочь Рена Стомберга, так? Я предполагал нечто подобное. Соболезную…

— А потом какие-то уроды делали вид, что допрашивают меня. — На этот раз уже Раджан пропустил чужие слова мимо ушей. — Ненавижу фарс, где бы то ни было, а когда играют человеческими жизнями и такими понятиями, как патриотизм и предательство… Чёрт побери, да я бы даже мог простить управление чужим телом, но не это. Жизнь всегда была, есть и остаётся трагедией, а тут…

— В общем-то, правильно. Хотя, жизнь трагедия для тех, кто чувствует и комедия

для тех, кто думает. А с другой стороны, последние три года американская жизнь — сплошной фарс и подражание. Это пародия на саму жизнь, но думаю, это надолго не затянется… Ладно, вас допрашивали, а дальше что?

— Как будто сами не знаете! Этот наш разговор начинает напоминать ночной допрос.

— К сожалению не знаю. Хотя, многое предполагаю. Вас заставили кое-что подписать, ведь так?