Галина Долгая - Грани кристалла

Три человека молча сидели у экрана телевизора, превратившись на время трансляции встречи с инопланетянами в слух и зрение. Родители гордились дочерью, украдкой друг от друга смахивая слезы счастья, хотя, не только счастья, но и горечи! Горечи от разлуки, навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Потому они буквально впитывали в себя каждое слово Людмилы, запоминали каждый ее взгляд, жест, улыбку. Но ничто не длится вечно, и встреча закончилась. Последним кадром во весь экран телевизора операторы показали инопланетян на фоне трех кораблей, приплюснутыми шарами маячившими за их спинами. Люда, улыбаясь, изо всех сил махала рукой и потом, когда они один за другим исчезали в прямоугольнике света, дочка махала и кричала «Мама!» до тех пор, пока ее, приобняв за плечи, не втянул внутрь высокий мужчина с красивым и мужественным лицом.

— Миш, а ведь Люда какая была студенткой — взбалмошная, острая на язычок, — так и осталась, ничуть не изменилась, только глаза… — проглатывая слова, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, промолвила Лена.

— Да, с голубыми было лучше, хотя, и так красивая и молодая, как девчонка.

— А я что говорю — студентка! А муж какой! Ты видел? Жаль, внучка не увидим, должен быть красивым. Люда сказала, что он очень умный, умнее любого землянина.

Михаил, отворачиваясь, глотал слезы.

— Слышь, землянин? — Лена нежно обняла его.

— Эх!.. — Миша выдохнул, да так резко, словно хотел вместе с отработанным воздухом, освободиться и от страданий.

Сын присел перед родителями на корточки. От внимательного взгляда Паши не могли спрятаться ни боль, ни сомнение, ни страдание.

— Ну, и что вы теперь, так и будете слезы лить, как по покойникам? — он решил не церемониться, а раз и навсегда положить конец оплакиванию сестры и бабушки. — Кто вам мешал? Почему отказались лететь с ними? А?

Мать опешила от такого вопроса.

— Как почему, Паша? Ты что такое говоришь? Если бы ты не отказался, мы бы тоже, а так… как же я тебя одного могла оставить здесь, навсегда?! Ты что, сын, как ты можешь?..

— А вот тогда нечего слезы лить! Раз ради меня остались, значит, и жить будете ради меня!

— Ты с матерью как разговариваешь? От горшка два вершка, сопли утри сначала! — отец разозлился. Он уже давно не слышал от сына подобного тона. Казалось, что подростковые амбиции остались в прошлом, ан, нет — вон как заговорил! Да в такой момент! — Мать пожалел бы…

— Пап, не сердись, мам… Что ж мы теперь так и будем друг друга жалеть? Давайте вот чай попьем, поговорим. Мне ваша помощь нужна, раз уж вы здесь, то есть, раз мы вместе.

— То-то же!

Хоть и резок был сын, а его слова возымели действие. Мать пошла на кухню. Но и оттуда мужчины услышали приглушаемые всхлипы. Она брала в руки чашку, которую совсем недавно держала дочка, полотенце, которым вытирала руки, смотрела на ровный ряд вымытых тарелок, поставленных наоборот, не с той руки, как обычно ставила сама Лена. Все вещи еще хранили тепло рук дочери, и мать снова видела ее улыбающееся личико здесь, рядом с собой.

— Мам, — Паша кинулся было на кухню следом, но отец удержал его.

— Не надо, оставь ее, пусть погорюет немного. Женщинам это надо, — сам крякнул в кулак, будто откашливаясь. — Скажи-ка мне лучше, ты-то почему отказался лететь с ними? Я не ожидал от тебя, не ожидал…

— Пап, я так вот сразу, возможно, все не объясню, но ты постарайся понять, — начал Павел.

— Да вроде, не дурак, и маразмом не страдаю, — ответил отец, — давай, выкладывай все, как есть, тоже мне, заговорщик, как прям Князь этот…

— Хорошо. Вот с Князя и начну. Мы с ним разговаривали. Я не ожидал, что он предложит нам всем отправиться на его планету. Хотелось, конечно, своими глазами увидеть, но… ладно, проехали. Князь, он такой сильный, не в смысле физически, хотя и в этом смысле, наверное, сильный, но я о другой силе — разума, понимаешь? Он мне кое-что успел рассказать, но это крохи, и все-таки. Вообщем, он сказал, что мои способности пока еще только просыпаются. Мне надо тренировать свою память, телепатию, интуицию. Муж Милы мог бы помочь быстрее все освоить — он спец высшего класса! — но…

— Я действительно ничего не понимаю, Паша, — Михаил поджал губы в недоумении, — тем более, тебе надо было лететь с ними. Где ты здесь этому всему научишься?

— Нет, пап. «Нет» в смысле, там было бы лучше, конечно, но я должен быть здесь. Когда Князь узнал о нашем обществе, о нашей программе, он даже обрадовался! Понимаешь?

— Нет.

— Таких, как я, много. Мы были разрознены. Я общался с одним-двумя людьми и то с опаской. Спецслужбы выискивают одаренных и умеющих читать мысли, как они говорят, да ты знаешь.