Галина Долгая - Грани кристалла

Милан поднял конверт. Прочитал одно единственное слово: «Ирочке». Перевернул. Конверт был запечатан, внутри него прощупывался лист бумаги. Что-то напрягло Милана. Чужая тайна, пролежав в забытьи два десятка лет, попала к нему в руки, интригуя и искушая. Но Милан справился с соблазном вскрыть конверт и прочитать, что за послание и от кого было написано его жене. Хотя, от кого, он догадывался. Читать больше не хотелось. Да и за окном посветлело. Кое-где в домах вспыхнул свет, раскрылись шторы. Люди впускали утро в свои квартиры, распахивая окна, вдыхая свежесть весны, совсем недавно сменившую зиму.

В комнате послышался шорох. Милан знал, что это Ирина. Она тихонько подошла к нему, обняла за талию, прижавшись щекой к спине. Муж погладил ее теплые руки, повернулся, поцеловал. Приветственные песни птиц, легкий ветерок, принесший запахи пробуждавшейся земли, розовый свет зари стали достойным аккомпанементом к мелодии счастья, без слов звучавшей в душе.

Вскоре проснулась Люда. Она вошла на кухню и еще сонными глазами уставилась на стоявших в обнимку Ирину и Милана.

— Что это вы тут делаете? — казалось, она искренне удивляется.

Ира подняла бросившийся в глаза томик стихов и показала внучке.

— Стихи читаем, — посмотрела на обложку, — Блока.

— А-а!

Люда осмотрела кухню. Увидела чайник в углу на ящике, взяла его, набрала воды. Хотела поставить на плиту, но спичек, чтобы зажечь огонь не увидела.

— У тебя, конечно, спичек нет… — она снова посмотрела на Милана.

— Там кнопка есть, огонь зажигается автоматически, землянка.

— Да?! — Люда засмеялась. Включила газ и поставила чайник.

Милан тем временем взял конверт, лежащий в углу подоконника, и протянул Ире.

— Нашел в книге.

— Что это? — Ира по цвету конверта догадалась, что он старый. Сердце екнуло.

Она взяла пожелтевший прямоугольник и вышла в комнату. Милан остался у окна. Он смотрел на голубеющее небо, но думы его были далеки от этого места. Нечто неумолимо грустное, непонятное, вызывающее чувство тревоги всплыло в сознании, вызывая желание бежать отсюда и подальше. Бежать назад, на Лирину, туда, где только иногда он погружался в прошлое, заметив тоскливый взгляд жены. Сейчас же ни одной светлой эмоции, ни одного восторженного чувства он не испытывал. Даже близость с Ириной отзывалась тихим голосом грусти, несмотря на открытость чувств, бьющих радостью обладания и торжеством любви.

«Надо заканчивать этот тяжелый визит. Да поскорее. Я чувствую, что и переговоры не дадут того результата на который мы рассчитываем. Ничего не изменилось на Земле. Я не вижу. Будущее — в тумане».

Мысли прервал зов Ветра. Милан сразу же отбросил свои терзания и ответил.

«Ветер. Я слушаю».

«Тебя ждут, Князь. Все готово к встрече. Обстановка дружелюбная. Мы сканируем людей. Многие защищены. Защита слабая. Есть страх. Есть корысть. Есть интерес. На закате официальная встреча. Тебе надо быть здесь».

«Понял. Буду. Готовь площадку. Передайте координаты. Модуль в рабочем состоянии».

Милан облегченно вздохнул. Теперь есть повод расстаться с прошлым и уйти в настоящее. Но женщинам он скажет об этом позже. Все равно встречи с матерью Людмилы не избежать.

«Ирочка, любимая моя, дорогая…»

Строчки сползали с линеек тетрадного листа, последние буквы слов были еле обозначены. Тот, кто писал эти строки, явно плохо держал ручку в руках, но Ира читала, догадываясь о каждом слове, уже по первым слогам.

«Прости, слова получаются криво, а столько хочется сказать тебе, родная…»

Ира уронила руку с письмом, запрокинула голову, закачалась. Со старого листа бумаги лились слова Паши — ее Паши! — и, казалось, она воочию слышит его голос — со стариковскими нотками, с придыханием. Вытерев слезы, Ира продолжила чтение:

«Я ухожу. Ты знаешь, что время пришло. Не огорчайся сильно. Ты у меня совсем молодая, и жизнь еще порадует тебя… Не грусти обо мне. Береги себя. И знай: я всегда любил тебя! И люблю, родная моя…»

Ира зарыдала, уткнувшись в подушку. Прибежала Люда. Увидев внучку, Ира замахала рукой, останавливая ее от расспросов. Люда присела рядом, взяла лежавший на полу конверт. Прочитала «Ирочке» и ахнула.

— Это же я писала! — она показывала на аккуратно выведенное имя бабушки. — Дед письмо написал, а подписать конверт сил не осталось, сказал мне, напиши, мол, Ирочке.

Ира молча смотрела на внучку. В ее взгляде смешались удивление, непонимание, боль.

— Почему? — больше она не могла выговорить ни слова, но Люда поняла ее.