Дэвид Марусек - Свадебный альбом

— Что делает дома моя жена? — резко бросил он.

— Несмотря на наши возражения, миссис Малли сегодня утром выписалась из клиники.

— Почему меня не информировали?

— Ошибаетесь, мистер Малли. Сообщение было послано вам своевременно.

— Разве? Минутку, пожалуйста.

Бен обездвижил изображение и бросил:

— Чтение ежедневника.

Его собственный двойник, тот, которого он создал, появившись утром в офисе, замаячил рядом с заместительницей доктора Рот. Бен предпочитал для своего двойника снимок одной лишь головы, немного больше истинного размера, что делало ее ненавязчиво впечатляющей.

— Почему вы не известили меня об этом?

— Посчитал, что тут нет ничего срочного, по крайней мере в свете переговоров о контракте.

— Да-да, о'кей. Что-то еще?

— Нет, затишье. Встречи с Джексоном, Уэллсом и Колумбиной. Все в календаре.

— Превосходно, стираю. Проекция исчезла

— Попросить доктора позвонить вам утром? — осведомилась заместительница Рот, когда Бен реанимировал ее. — Или позвать ее прямо сейчас?

— Она ужинает?

— В данный момент, да.

— Нет, не стоит ее тревожить. Успеется и завтра. Отпустив двойника, Бен налил себе виски.

— Через десять секунд, — приказал он дому, — создай мне двойника для специальных поручений.

Потягивая виски, он размышлял о необходимости как можно скорее найти другую клинику для Энн, причем такую, где у персонала хватает ума не выпускать на волю сумасшедших.

Раздался тихий звон, и в воздухе появился новый двойник.

— Знаешь, что мне нужно? — спросил Бен. Двойник кивнул.

— Хорошо. Иди.

Двойник растворился, оставив в воздухе подпись Бена яркими буквами, которые плавали в воздухе и растворялись, едва успев долететь до пола.

Бен направился по узкой лестнице на второй этаж, останавливаясь на каждой ступеньке, чтобы отхлебнуть спиртного и бросить мрачный взгляд на пожелтевшие старые снимки в овальных рамках, украшавшие стену. Предки Энн.

Он остановился на площадке. Запертая смотровая комната поддалась на его голос. Голая Энн сидела на разбросанных по полу подушках, раскинув ноги.

— О, привет, лапочка, — хмыкнула она. — Как раз вовремя, чтобы поприсутствовать на просмотре.

— Что смотрим? — спросил он, устраиваясь в кресле, единственной современной вещи во всем доме.

В комнате находилась и другая Энн: она стояла на возвышении в мантии и квадратной шляпе и теребила перевязанный тесьмой диплом. Сим, вне всякого сомнения, был сделан в тот день, когда Энн с отличием окончила Брин Мор. За четыре года до того, как Бен ее встретил.

— Привет, — сказал он симу. — Я Бен, твой будущий супруг.

— Знаете, я догадалась, — кивнула девушка, застенчиво улыбаясь, в точности как Энн, когда Кэти их познакомила. Красота Энн была такой свежей, родной и настолько отсутствующей в теперешней Энн, что Бен ощутил боль потери. Он взглянул на жену. Рыжие волосы, обычно аккуратно причесанные, теперь потускнели, были коротко острижены и висели грязными прядями. Желтоватая кожа, одутловатое лицо с красными кругами под глазами, как у енота, — безобидные побочные эффекты лечения, по заверениям доктора Рот.

Энн непрерывно чесалась и даже на расстоянии смердела застарелой мочой. Но Бен ни словом не упомянул о ее наготе, зная, что это только обострит их отношения и продлит спектакль.

— Итак, — повторил он, — что мы смотрим?

— Чистку, — пояснила девушка-сим с торжествующим и в то же время испуганным видом. Бен, не задумываясь, поменял бы ее на теперешнюю Энн.

— Да, — хмыкнула Энн, — тут слишком много дерьма.

— Неужели? — удивился Бен. — Я и не заметил.

Энн опрокинула лоток с чипами между расставленных ног.

— Где уж тебе, — пренебрежительно отмахнулась она, поднимая первый попавшийся чип и читая вслух надпись на наклейке: — «Банкет Тета». Странно. Я никогда не вступала в Общество Тета.

— Неужели не помнишь? — удивилась юная Энн. — Это вступительный банкет Кэти. Она пригласила меня, но я как раз сдавала экзамен, вот она и подарила мне этот чип на память.

Энн сунула чип в плеер и велела:

— Пуск!

В информационной комнате неожиданно возник банкетный зал филадельфийского ресторана «Четыре времени года». Бен пытался оглядеться, но столики, занятые женщинами и девочками, упорно отодвигались в сторону. Центральной точкой был столик, задрапированный зеленой тканью и освещенный двумя канделябрами. За ним сидела молодая Кэти в строгом вечернем платье, ее окружали три неясные неподвижные фигуры: соседки, очевидно, отказавшиеся участвовать в съемке.