Альфред Бестер: Голем 100

— Устные показания? — певучим «шикарным» говорком переспросил Индъдни. — Каким это образом? Она ничего не могла сказать, не так ли?

— Да, господин, но изложить письменно…

— Ах, разумеется, письменно. Но как? Вы видите ее руки?

— Нет у нее никаких рук, господин.

— Вот именно. А ушей? Ушей, чтобы слышать вопросы? Тоже, как видите, нет. У нас, таким образом, лишь наблюдаемые факты…

Субадар Индъдни осекся в изумлении. Испытывать потрясение для него было внове, и он молча уставился перед собой. Туда же глазела и его группа. Жуки исчезли — как растворились. Так же молниеносно исчезли путы. Остался только один наблюдаемый факт: обглоданный женский труп.

— И как же, — поинтересовался Индъдни, — мы доложим это Законникам? Насекомые и узы присутствовали на ней, верно?

— Так точно, господин.

— Мы видели, как все они исчезли, верно?

— Так точно, господин.

— Каждый видел то же, что и остальные?

— Так точно, господин.

Индъдни тяжелым взглядом обвел свою группу. Все отвечали ему, по-видимому, искренне и убежденно. Он вздохнул.

— Значит, все мы разглядели и проглядели причину ужасно жестокой смерти?

— Так точно, господин.

— Именно так. А можем ли мы поверить в то, что видели и перестали видеть?

— Это нелегко, господин.

— Нелегко? Ну что вы — просто невозможно! И невозможно доложить Законникам. Уж лучше будет доложиться всем в психушку.

Ноздри субадара дрогнули. Он с любопытством принюхался — ему были знакомы тысячи миазмов, осквернявших воздух Гили, но эта вонь была внове. Это было что-то необыкновенное. Он еще раз испытал потрясение.

— Где же Сатана?

— Да уж не здесь.

— Было хоть шевеление в пентакле?

— Ни малейшего.

— Вы что-нибудь почувствовали? Ты, Сара? Дьявол тебя хватал за коленку?

— Даже не дотронулся, Реджина. Увы. Увы! УВЫ!!

— Разрази его! Как мы обломились!

— Мы его, верно, не застали дома.

— Ну кто-то же должен был нам ответить.

— Его номера, наверное, нет в справочнике.

— Да неважно это! Мы же заказали прямой разговор. Нет, мы так просто не сдадимся. На той неделе попробуем снова, хорошо?

Укрепленный полицейский участок Гили содрогался от истерических, но совершенно невразумительных телефонных звонков. Однако когда субадар Индъдни прибыл на вызов со своей группой, он с ужасом понял, в чем дело.

Вокруг торчащего обломка колонны полуразрушенного портика оперы ползал человек: оскальзываясь, вновь поднимаясь, спотыкаясь, жалобно подвывая, закатываясь криком, вопия ко Христу и проклиная своих богов. Живот его разверзался, сочась кровью и исторгая внутренности. Одна кишка была закреплена на огрызке колонны, и, в своем безостановочном кружении, несчастный по кусочку наматывал кишки вокруг колонны — связанный с ней гирляндой из кровавого сизого швартовного каната. Он потрошил себя, неумолимо гонимый…

— Чем, — взорвался Индъдни, — ну чем же? Никогда в жизни… Ни разу… Вы это видите? Мы все видим?

Они увидели палача — вороненую нависающую глыбу, поблескивающую и отливающую сталью; был у нее облик или нет? Как амеба, аморфное создание меняло образ точно Протей: выдавливало из себя ноги, ступни, лапы, руки; десяток рук, сорок рук, тьму рук. Одни из них были накалены добела, да так, что их металлический запах смешивался с гарью — они палили спину жертвы, жарили, гнали его бегом вокруг колонны, выматывая кишки, покуда он не пронзил Гиль воплем смертной муки и не скукожился трупом. Спавшая человеческая оболочка вдруг рассеялась — остался только неповторимый запах, оскорблявший нюх субадара.

«Так, наконец-то я понял, — подумал он. Из-за подступавшей тошноты он не мог говорить. — Я узнал этот bouquet de malades — запах безумия».

Тут ему удалось обратиться к своим помощникам:

— Вы видели? Мы все видели? До одного?

Все, что им удалось, это кивнуть.

— Ну, и что же мы такое видели?

Они отрицательно замотали головами.

— Человека? Животное? Существо? Беспомощное пожатие плечами.

— Там было лицо? Что-то на лице? Я ничего не заметил.

— Мы тоже, субадар.

— А ноги у него были. Много ног — то появлявшиеся, то исчезавшие, как сама эта штука. И руки были. Вы сколько рук видели?

— Десять, господин.

— Нет, пятьдесят, господин.

— Гораздо больше, господин. Не меньше ста.

— Согласен. Итак, сторукое, а некоторые руки накалены добела. Вы это видели?

— Да, субадар, но…

— Ага! Вы говорите: «Да, но…» — и осекаетесь. Да. Но. Но как может быть плоть накалена добела, верно? Мы это видели. Плоть не может отблескивать металлом. Но. Мы видели, как сто рук терзали и убивали. Мы видели, как это создание исчезло, а живые существа не исчезают. Оно было живым, однако смогло. Но. Но. Но. Как объяснить эти «но» Законникам? Как уяснить их для самих себя?