Гарри Гаррисон - Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам]

Ночь осветилась яркой белой вспышкой. Через несколько секунд до него докатился звук взрыва. Одна из опор линии в двадцать тысяч вольт начала клониться, быстрее и быстрее — и рухнула на землю. Взлетел красочный фейерверк громадных искр, и все снова погрузилось во тьму.

И половина Рабата погрузилась во тьму. И то, что радиомаяк оказался в этой погасшей половине, — было отнюдь не случайно.

Весь дежурный персонал аэропорта Крус-дель-Люс на острове Санта-Мария крепко спал. В последнее время очень редкие самолеты останавливались для заправки на Азорах, так что ночная смена быстро привыкла бодрствовать только в дневные часы. Предполагалось, что кто-то заводит будильник, чтобы встретить прибывающий борт, — но это по сути было ни к чему. Радио разбудит.

Оно и разбудило. Голос, раздавшийся из настенного динамика, вырвал капитана Сармьенто из глубокого сна. Он вскочил с дивана, споткнулся, больно ударился обо что-то голенью… Наконец нашел выключатель лампы.

— Я Крус-дель-Люс, слушаю вас.

Спросонья голос у него был хриплый. Капитан закашлялся и отхаркнул в корзину для бумаг, шаря тем временем руками по столу в поисках нужной распечатки.

— Я Эйрфорс, маршрут четыре-семь-пять. Прошу разрешения на посадку.

Он еще договорить не успел, как Сармьенто нашел-таки распечатку. Да, та самая.

— Можете садиться на первую полосу. Автоматика на вас уже включена. — Он с удивлением глянул на цифры распечатки, потом на часы. — Вы прибыли на час раньше графика, Эйрфорс…

— Попутный ветер.

Сармьенто устало рухнул в кресло и недовольно посмотрел на свою заспанную, неряшливую команду, входившую в его кабинет. Настроение у него было скверное.

— Вы, сукины дети! Большая заправка, первый раз за полгода, самое важное задание за время войны, — а вы валяетесь, как свиньи в хлеву!..

Сармьенто с воодушевлением продолжал в том же духе, а его подчиненные, съежившись, заторопились по местам. Они дорожили своей работой и не хотели ее терять.

На полосе ярко вспыхнули огни, в конец ее промчалась пожарная машина… Из темноты ударили снопы света от посадочных фар самолета — первый из прибывших проревел над головой и шлепнулся на бетон полосы. Они садились один за другим, а автоматика тут же разводила их по заправочным точкам. Компьютеры управляли абсолютно всем, до последней мелочи. В надлежащем месте выключались моторы и включались тормоза. От каждой заправочной колонки поднялась телевизионная камера и пошла вдоль крыльев, отыскивая заправочные горловины. Едва они были найдены, шарнирная механическая рука открывала крышку и вставляла заправочный шланг; начиналась закачка топлива. Датчики в баках следили, чтобы не было перелива и брызг. Роботы усердно трудились, а самолеты оставались темными и безмолвными. И закрытыми. Все — кроме одного.

В нем открылась дверь, из нее выполз трап и опустился на землю. По ступенькам быстро спустился человек в форме и решительно зашагал вдоль заправочной линии. Возле одного из колодцев его что-то заинтересовало, он наклонился и пригляделся. Из диспетчерской вышки было видно лишь его спину — нижняя часть тела в тени, — и никто не заметил, как из его кителя что-то упало в колодец. Он распрямился, одернул мундир и продолжил путь к освещенной вышке.

Сармьенто замигал, глядя на офицера, и ощутил себя замарашкой. Черный мундир отутюжен, сидит как перчатка, пуговицы и галуны сверкают золотом… На шее мальтийский крест, на груди ордена, а один глаз закрыт моноклем. Сармьенто, охваченный смущением, поднялся.

— Шпрехен зи дойч? — спросил его гость.

— Извините, сэр, но я не понял, что вы сказали.

Офицер нахмурился и заговорил по-португальски с сильным акцентом:

— Я пришел подписать квитанцию.

— Да, разумеется, ваше превосходительство. — Сармьенто махнул рукой в сторону компьютера. — Но квитанция будет готова только после окончания заправки.

Офицер коротко кивнул и стал расхаживать по кабинету взад-вперед. Сармьенто сделал вид, что чем-то занят. Оба они обернулись, когда звякнул звонок и из компьютера появились отпечатанные бланки.

— Здесь и здесь, пожалуйста, — показал Сармьенто, даже не глядя на бумагу. — Благодарю вас.

Он оторвал нижний экземпляр и передал его немцу; и с облегчением смотрел, как тот повернулся и зашагал к своему самолету. Только когда он наверняка уже был на борту, Сармьенто взял со стола квитанции, чтобы подшить. Странные имена у этих иностранцев. И почерк угловатый, прочитать трудно. Похоже, Шикльгрубер… Да, Адольф Шикльгрубер.