Гарри Гаррисон - Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам]

От страха бедняга начал заикаться и уставился на дуло пистолета, выпучив глаза. Ян не мог себе позволить пожалеть его.

— Прекрасно. Тогда делай то, что я скажу. В точности. Езжай через ворота, как обычно. Ничего не говори. Я буду на полу и убью тебя тут же, как только откроешь рот. Ты мне веришь?

— Да, ваша честь! Я, конечно…

— Поехали.

Под капотом взвыла турбина, и машина двинулась вперед. Но ехала недолго, и вскоре водитель тронул тормоза. Ян сунул пистолет ему между ног, надеясь, что часовые не разглядят снизу, насколько он перепуган. Голос снаружи бормотал что-то невнятное: водитель достал из кармана на дверце пачку каких-то бумаг и подал ее вниз. Ян видел, как по его лицу течет пот, капая с двойного подбородка. Пистолет был все там же.

Бумаги вернули в кабину. Не удержав, водитель выронил их на пол, но поднимать не стал, а тотчас включил скорость и покатил. Они успели проехать совсем немного, не больше минуты, когда в ушах у Яна раздался громкий голос, заглушивший бормотание всех остальных:

— Тревога! Убит офицер, младший лейтенант. Исчез его мундир. Всем патрулям, всем подразделениям произвести проверку личного состава. Все выезды немедленно перекрыть.

Они опоздали совсем чуть-чуть.

Из ворот грузовик был уже не виден. Он ехал по главной дороге среди каких-то темных складских зданий, освещенных редкими уличными фонарями.

— На следующем перекрестке сворачивай, — приказал Ян. Вполне вероятно, что погоня уже близко. — Еще раз давай за угол. Стоп.

Зашипели пневматические тормоза, грузовик резко остановился. Они оказались в темном переулке, в сотне метров от ближайшего фонаря. Прекрасно…

— Который час? — спросил Ян.

Водитель поколебался, потом глянул на свои часы.

— Три… три часа ночи, — сказал он, запинаясь.

— Я тебе ничего плохого не сделаю, не бойся. — Ян пытался успокоить перепуганного шофера, но пистолет не опускал. — В котором часу светает?

— Около шести.

Значит, до рассвета еще три часа. Времени не слишком много. Но больше не будет… Следующий вопрос был важнее первого:

— Где мы?

— Динкстаун. Тут одни склады, никто не живет.

— Я не о том. База. Как называется база?

Водитель посмотрел на Яна, как на сумасшедшего, но все-таки ответил:

— Мохава, ваша честь. Космический центр в Мохавской пустыне.

— Ясно.

Ян уже решил, что будет делать дальше. Опасно, конечно, но без транспорта ему не обойтись. Впрочем, сейчас все опасно.

— Раздевайся, — скомандовал он.

— О, пожалуйста, не надо! Не надо меня убивать, я не хочу…

— Тихо! Я ж тебе сказал, что ничего плохого тебе не сделаю. Как тебя зовут?

— Эдди, ваша честь. Эдди Миллард.

— Мы вот что сделаем, Эдди. Я заберу твою одежду и грузовик, а тебя свяжу. Не трону, не ударю — только свяжу. Когда тебя найдут — или когда сам распутаешься, — расскажешь им все, как было. Так что никто тебя не обвинит, и ничего плохого с тобой не случится.

— Разве? Уже случилось. — В голосе водителя слышались ярость и отчаяние. — Это ж все равно что смерть! Самое малое — с работы выгонят. На пособие. В полицию затаскают… Уж лучше сдохнуть!

Последние слова он выкрикнул уже в истерике. И схватил Яна за руки. Он был очень силен. Яну ничего не оставалось делать, как ударить водителя пистолетом по голове. Тот продолжал сопротивляться — пришлось ударить еще раз. Эдди Миллард тяжко охнул и обмяк, потеряв сознание.

Он сказал правду, подумал Ян, стаскивая с него одежду. Еще одна жертва. Или все мы жертвы? Но сейчас не время размышлять об этом.

Вытащив тяжелое тело шофера из кабины и уложив его на дорогу — по возможности аккуратно, — Ян почувствовал, что дрожит. Слишком много всего случилось, слишком быстро. Слишком многих людей пришлось ему убить. В этой звериной галактике он тоже становится зверем?.. Нет! С этим он не согласен… Цель никогда не оправдывала средства, но он только защищался, исключительно. С того момента, как он пожертвовал своим привилегированным положением здесь, на Земле, пути назад уже не было. Когда он обнаружил, что сам был одним из угнетателей в полицейском государстве, — он принял решение. Он сам, лично, потерял очень много. Но были и другие, настроенные так же, как он, — и в результате произошло вселенское восстание. А теперь идет война, и он солдат. Сейчас все обстоит именно так, так просто, и иначе быть не может. С обвинениями можно будет разбираться после победы. А революция победит, должна победить. Он не позволял себе думать, что все может кончиться иначе.