Василий Звягинцев - Бремя живых

Что мы имеем в наличии?

Определенное количество субъектов, по всем признакам (соответствующим «обычной», или «исходной», реальности) явно мертвых, но тем не менее сохраняющих подвижность и способность к действиям, в первом приближении выглядящих разумными. Или – направляемых инстинктами, достаточно сложными, чтобы создавать иллюзию целенаправленности и осмысленности.

К тому же указанные «объекты», будучи изначально мертвыми, но активными, в то же время, так сказать, вторично смертны.

Пока что первое и единственное предположение, которое пришло в голову Вадиму, заключалось в том, что в этом мире, представляющем собой способ, научно выражаясь, инобытия материальных, изначально неживых объектов за пределами «естественного» времени, его законы распространяются и на людей. Точнее, на то, во что превращается человек в момент смерти. Когда от него отлетает «душа».

Как атеисту, материалисту и медику, такая постановка вопроса Ляхову казалась странной, но по тем же самым основаниям он не видел причин не верить собственным глазам и прочим органам чувств.

Есть то, что есть.

Покойники «живут» и движутся, но, по не познанным пока законам, при соответствующем механическом воздействии умирают еще раз, и теперь уже окончательно.

Впрочем, последнее утверждение истиной может и не являться. Вполне допустимо, что они опять переходят в следующую фазу. Какого-нибудь «эфирного тела», или как там у знатоков называются иные, чем «способ существования белковых тел», формы жизни.

В полусотне метров за левым плечом Ляхова послышался звук заводимых моторов, загорелись фары обоих грузовиков, сначала бившие в стену, а после разворота осветившие всю прилегающую окрестность куда более слабым, чем танковый прожектор, но зато равномерным светом.

Вадим представлял, что там сейчас происходит, и радовался, что не ему приходится успокаивать перепуганных женщин и изобретать какие-то объяснения вполне невероятных фактов. Пусть уж мужики постарше и попроще, в смысле эмоциональных реакций, занимаются практической психотерапией.

Лично он сознавал в себе некоторую ущербность и слабохарактерность. Ему проще было ходить в бой, чем сообщать глаза в глаза родственникам, что в их случае медицина оказалась бессильна. И от подобных миссий он в меру возможностей уклонялся.

И всегда завидовал находчивости и выдержке других. Был, помнится, у них в полку случай, когда командир саперной роты не справился с миной, установленной на неизвлекаемость. Начштаба, которому довелось сообщать о происшедшем жене старшего лейтенанта, начал беседу философски: «Ну, вы, наверное, знаете, что человеку свойственно ошибаться…»

А уж зрелище стремительно переходящих в иную ипостась трупов мы как-нибудь перетерпим. Тем более что во фляжке еще осталось. И порядочно. Глотка на три душевных.

Послышавшееся в десятке шагов шевеление его в очередной раз насторожило. Удобный для резких ситуаций автомат легко повернулся в сторону звука.

Уже слегка начало светать, но не так еще, чтобы отчетливо видеть окружающее. Подвешенный на левом плечевом ремне аккумуляторный фонарь осветил две человеческие фигуры, прижавшиеся спинами к косому склону, образованному выходами пластин белого камня. Одеты они были в почти новые кителя цвета «фельдграу» [14] Фельдграу – полевой серый, стандартный цвет формы строевых пехотных частей немецкой и израильской армий (нем.). и сами выглядели удивительно живыми.

Если не считать нескольких опаленных пулевых пробоин в районе нагрудных карманов кителей. И странно отрешенных лиц. Лиц людей, которым все окружающее не слишком интересно. Бьющий в глаза свет, наставленный ствол автомата…

На погонах того, что справа, Ляхов увидел знаки различия капитана, а у другого – штаб-ефрейтора Армии обороны Израиля.

Если бы вдруг с их стороны проявилась хоть какая агрессивность, Ляхов готов был пресечь ее в корне. Пальцы лежали на спусках и пулевого «ствола», и гранатомета.

Но никаких угрожающих телодвижений уже однажды кем-то расстрелянные незнакомцы не делали. Скорее, они казались основательно контуженными. Возможно, и тем, что здесь творилось совсем недавно. Но дырки на их мундирах никак не могли быть от пулеметных пуль. В противном случае «их бы тут не стояло».

– Эй, вы кто? Откуда здесь? – спросил Вадим слегка подсевшим голосом. – Живые или как? – Вопрос по определению звучал бессмысленно, но в данной обстановке – верно.