Алексей Молокин - Лабух

Музыканты поплелись по утреннему рынку, соображая, что можно купить на те гроши, которые нашлись в чехлах их инструментов. Получалось, что выбор невелик и традиционен. Что-либо, кроме пива и воблы, покупать было бессмысленно, да и не хотелось. Так что пришлось купить пива и воблы, после чего направиться в Лабухов двор, расположиться за дощатым столиком и, наплевав на дедов совет, предаться размышлениям о будущем, как и положено отвергнутым эволюцией героям.

Мемориальных досок на облупленной стене дома у входа в Лабухов подвальчик пока что не наблюдалось, толп туристов с фотоаппаратами и телекамерами — тоже. Да и бессмертного пионера, известного у аборигенов под ласковым именем Павлик, никто не пытался скоропалительно переделать в монумент Лабуху-освободителю. Словом, было тихо и спокойно, как и должно быть теплым летним утром.

После того как были выпиты первые бутылки и разделаны первые три воблины, безумная ночь, наконец, оставила музыкантов. Банальное пиво не погасило в них ощущения свершившегося чуда, но сделало его привычным и обыденным — состоявшимся. Ну, чудо и чудо. А что дальше?

— Слушай, Лабух, тебе не кажется, что это как-то уж чересчур обычно? — Чапа задумчиво обсасывал рыбий хвост. — Вот, что-то свершилось, наверное, нечто великое, а мы сидим, пиво пьем. Словно и не было Ночи Чаши, а случилась обыкновенная ночь граненого стакана. Только без похмелья. Обидно как-то!

— Да уж! Так что же дальше, а, Лабух? — спросил Мышонок, меланхолично обгладывая рыбьи ребрышки. — Что нам, так всю оставшуюся жизнь и пить пиво с воблой? Может, бутылки сдать, добежать до рынка и лаврушки купить для матрацев? Будем почивать на лаврах.

— Действительно, если всю жизнь пить пиво, пусть даже с воблой, то это не дело, — согласился Чапа. — Да и запаха лаврушки я не переношу, голова болит. Нужно что-то придумать.

— А чего тут придумывать, — Мышонок подергал себя за ухо. — Лабух какой-нибудь музыкальный мемуар напишет, а мы с тобой на детских утренниках выступать будем с воспоминаниями. Так и проживем.

— Ничего не надо придумывать, — Лабух грустно потрогал гитару, просто так, машинально. — Что у нас, больше дел никаких нет, кроме как чудеса да подвиги совершать?

Музыканты опять притихли и задумались. Вообще-то, по правде говоря, не было. Конечно, они со временем появятся, но вот сейчас — не было. Потом Мышонок сказал:

— Вообще-то, Лабух, помнишь, я тебе про нашу компанию в Доме железнодорожников рассказывал? Так вот, была там одна флейтисточка, рыженькая... У нас с ней только-только начало что-то получаться, а тут эта джаггова облава. Может быть, она жива еще? Так что я вот сейчас допью пиво и пойду, поищу ее. В самом деле, не всё подвиги совершать, иногда и жить надо, а, Лабух?

Лабух промолчал, хотя Мышонок был, наверное, прав.

— А я, знаешь, Лабух, когда у слепых диггеров был, слышал, есть там у них такие тихие барабаны. Помнишь, Сеня рассказывал? Больно уж мне хочется научиться на этих тихих барабанах играть. Представляешь, звука, вроде, и нет никакого, а ритм прямо внутри тебя. Здорово! Они меня приглашали погостить, да вот все было недосуг. А сейчас свободного времени навалом, так что я, пожалуй, поживу немного в Нижнем Городе. А когда научусь — вернусь. Ей Полу, вернусь! Выращу себе самый большой тихий барабан и вылезу с ним на свет Божий. Вот будет здорово!

— Да ладно вам, — Лабух отхлебнул пиво, — конечно, ступайте, если есть куда. Жизнь, она поважнее всяких там подвигов и чудес.

— А сам-то ты что собираешься делать? Может, тебе снова с Дайанкой сойтись? А, Лабух? — Мышонок заботливо посмотрел на товарища. Он уже твердо решил отыскать свою рыженькую флейтистку и теперь беспокоился, как бы Лабух не остался один.

— Сойтись можно на узенькой дорожке или еще где-нибудь. С женщиной, по-моему, нужно срастись, а я как-то к этому пока не готов. Да ты не беспокойся, у меня вон для души Черная Шер есть, а для тела всегда кто-нибудь найдется.

Лабух замолчал, потом встал, аккуратно поставил пустые бутылки рядком около столика, чтобы тот, кому это нужно, мог их найти. Надо было прощаться.

— Ну ладно, мне пора Шер проведать! Да надо посмотреть, не натворил ли чего давешний постоялец в моей берлоге. Вдруг он там порядок навел? Как я тогда жить буду! До встречи, бойцы!

Лабух подхватил гитару и, не оборачиваясь, пошел к дому.

Ну вот и разошлись, разбежались по своим жизням. Лабуху было немного грустно, но только немного, словно они только что выполнили некую важную работу. С одной стороны, конечно, жаль, что все закончилось, а с другой — понимаешь, что так и должно быть.