Михаил Назаренко - Носатый и Фавн

- Лояльный квирит, - прервал его мальчишка. - И ладно. Твое дело. Ты пиши, пиши. У тебя, я погляжу, прилив вдохновенья...

- Да, в некотором роде... - Носатый опять смущенно улыбнулся. - Как говорится, меня посетила муза, в некотором смысле.

Когда речь заходила о его творчестве, поэт становился на редкость косноязычным.

- Почему - в некотором смысле? - удивился фавн. - Да вон же она стоит!

- Где? - тихо спросил Носатый и медленно, боясь спугнуть, повернулся в кресле.

Каллиопу он, конечно же, не увидел. Муза повела плечами и, шурша подолом, прошла сквозь стену.

- Это шутка такая? - спросил Носатый разочарованно.

- С этим не шутят, - оскорбился мальчик. - Ты работай, я тебе не мешаю.

- Если бы, - вздохнул Носатый и придвинул кресло к столу. Фавн с интересом смотрел на него. Поэт изгрыз камышовое перо, перешел на ногти, смял лист и бросил его на пол.

- Ладно, - сказал он. - Все равно сегодня не работа, еще друзья придут к вечеру... Только вот чего я не пойму. Каждый раз ты ведешь... антигосударственные разговоры. Что тебе не нравится? Чем тебе Рим-то не угодил?

- Не-ет, - фавненок уселся в позу лотоса и стал непринужденно чесаться, - вы, люди, все-таки слепые. Вы даже нас не видите, а мы видим все. Город рушится, гнилью какой-то тянет, по улицам не пройти, куда не плюнь - бюст этого вашего...

- Парень... - угрожающе начал Носатый.

- Как хочешь, - мальчик пожал плечами. - Умолкаю. Только, по мне, лучше бы жертвы приносили богам, а не...

- Нет, нет, и не говори, - прервал его человек. - Ты не знаешь, что за время было, пока не навели порядок. Разруха, мятежи, войны гражданские! А восстания рабов? А Катилина? А...

- Почему это не знаю? - фавн в недоумении развел руками. - Прекрасное время было. Помню как сейчас. И город был не то, что нынче.

- Все время забываю...

- Что я старше тебя на полтысячи лет. Конечно! Кто я такой, чтобы об этом помнить!.. - Он пустил петуха, закашлялся и сипло пробормотал: - П-переходный возраст. Не обращай внимания. V

- Ну, не сердись, - миролюбиво прогудел Носатый. - Ты, конечно, видел больше моего...

- Тебе и не снилось.

Фавненок наглел на глазах.

- ...и не можешь же ты не понимать, что железный век кончается и наступает золотой... и рано или поздно...

Гость посмотрел на поэта ясными глазами и тихо сказал:

- Давай сменим тему.

- Ты... не увиливай! - Носатый вскочил на ноги и заходил взад-вперед по комнате. - Да, не все еще у нас... но в целом...

- Тысячу двести лет назад, - отчеканил фавн, - людей расплодилось столько, что Гея уже не могла выдержать их тяжести. И ты знаешь, чем это кончилось.

- Чем?

- Чем - чем. Тем. Истребили их боги в Троянской войне. Вот так.

- Постой... - Носатый присел на корточки и внимательно посмотрел другу в лицо. - Ты хочешь сказать...

- Ничего я не хочу. Говорят тебе - сменим тему.

Носатый покачал головой - ну что ты с ним сделаешь! и уважительно сказал:

- Упорный же... Сменим. О чем будем говорить?

- О тебе, - предложил фавн. - А то все отмалчиваешься, Вергилия какого-то приплел. Ты о чем пишешь, кроме как о бабах?

Поэт крякнул, разогнулся, подошел к столу и стал рыться в папирусах.

- Ну как тебе сказать... - наконец проговорил он, очень медленно, с усилием выдавливая каждое слово. - О жизни. О людях. О богах. О мире.

- О-го, - мальчик сложил губы дудочкой. - Лавры Гомера покоя не дают, а? То-то я смотрю, Каллиопа к тебе зачастила.

Носатый бросил взгляд в темную часть комнаты.

- Но это естественно, - сказал он виноватым голосом. Лицо поэт почему-то отворачивал, так что фавну пришлось встать и подойти поближе. - Жизнь наша, в общем, не такая уж длинная...

- У в а с не такая уж длинная, - вставил мальчик и залез с ногами на стол.

- Да. И хочется сказать... нет, не так. Показать людям хочется все, что они не видят или даже не увидят никогда. Напомнить, может быть, о чем-то. Люди ведь очень многого не замечают, и если мне удается...

Земля вздрогнула; от потолочной балки, змеисто извиваясь, поползла трещина. Носатый замолчал.

- Т ы не видишь того, что дом у тебя вот-вот развалится. - Фавн как будто и не заметил знамения. - И в жизни ты, честно говоря, мало что видел. Да если б я тебе не рассказывал, что в мире творится... Ты хоть записываешь или я как в Тартар кричу?

- Почему же? - возмутился поэт. - Ты меня все время вдохновляешь. Одним своим присутствием. Готовая буколическая эклога на дому, сидит и чешется. Очень мило.

- Ох-ох-ох, какие мы остроумные... - сказал фавненок, стараясь казаться равнодушным. Чесаться он все же прекратил. - О чем поэма, можешь сказать? Только, ради Юпитера, - без философии!