Владимир Михайлов - Одиссея Валгуса («Люди и корабли»)

Затем Валгус вернулся в рубку и уселся в кресло с таким видом, словно это было устройство для отдыха. Катапульта сработала; экраны показали, как шлюпка, суматошно кувыркаясь, отлетела далеко в сторону, выровнялась и включила тормозные. На миг сердце Валгуса споткнулось: все-таки куда безопаснее и спокойнее было бы сейчас на борту шлюпки. Он вздохнул, откашлялся: теперь уж ничего не поделаешь. Продолжим наши развлечения.

Он снова включил кислород, проверил противоперегрузочные устройства. Сейчас ему предстояло испробовать нечто, чего не знал еще ни один человек, ни один экспериментатор. Все в порядке? В порядке. Ну, вселенский бродяга, посмотрим, что же оно такое, чего до сих пор никто не пробовал на вкус!

Валгус дал команду. Ее следовало подать перед посадкой в шлюпку: продолжать разгон и включить генераторы Дормидонтова. Задал готовность сто. Снова начался отсчет. Валгус слушал молча, только веки его подрагивали при каждом новом числе, равнодушно названном Одиссеем. Казалось, впрочем, что Одиссей и сам неспокоен, хотя кибер-то волноваться заведомо не мог, да и признаков никаких не было. Казалось, и все.

Потом отсчет кончился, и Валгус успел подумать: «Вот сейчас начнется свистопляска…»

Свистопляска началась. Высокий, унылый вой просочился в рубку сквозь почти идеальную звукоизоляцию. Могучие генераторы ТД начали, как говорится, разматывать поле — извергать энергию, создавая вокруг небывалое еще напряжение, чтобы изменить структуру и геометрию пространства и позволить, наконец, кораблю проломить его. В чем проламывание выразится, как произойдет — никто не знал, и сам ТД не знал. И вот Валгус узнает первым…

При этой мысли Валгус даже улыбнулся, хотя и от такого пустякового усилия заболели щеки. Тем временем Одиссей отрапортовал, что скорость уже возросла до девяти десятых расчетной, и, как и раньше, поинтересовался, не прервать ли эксперимент. Валгус сердито ответил, что это не Одиссеева ума дело, и лишь где-то в подсознании промелькнуло удивление: в этой части программы таких вопросов вроде бы не предусматривалось — пилоту следовало находиться далеко отсюда. Но мысль эта мелькнула и исчезла, ее место заняло восхищение блоками Одиссея: они и при этих перегрузках работали как ни в чем не бывало…

Время шло… Валгус дышал обогащенным кислородом и не отрывал взгляда от приборов. Одиссей щелкнул и простуженно просипел:

— Ноль девяносто одна…

— Усилить отдачу приданных! — И Валгус, нажав на кнопку, послал сигнал в подтверждение приказа.

— Ясно.

Какие двигатели построены. Какие двигатели! Без единой осечки. В таком режиме! Но главное еще впереди.

Корабль разгонялся с натугой, собственное энергетическое поле мешало ему, но девать это поле было некуда. Усилия все более напрягавшихся двигателей Валгус ощущал каждой жилкой и каждым мускулом своего тела. А на то он испытатель и экспериментатор, чтобы нервом чувствовать машину. Даже такую махину, безусловно громоздкую для Земли. Правда, здесь она не кажется большой.

Столбик интегратора карабкался и карабкался и сейчас уже дрожал возле заданной отметки. Одиссей выполнил очередной пункт программы, и отдача энергии дормидонтовскими генераторами толчком усилилась. Столбик дрожал, дрожал… Он еще карабкается вверх? Кажется, уже нет. Хотя да… Или нет?

— Усилить отдачу приданных!

— Работают на пределе.

— Усилить отдачу приданных!

— Ясно.

Воя приданных двигателей больше не слышно. Он уже в ультразвуке. Вообще, все в ультрамире: звезды — те далеко впереди — шлют сплошной ультрафиолет. Сзади тоже тьма — в ней разбираются только инфракрасные преобразователи. Релятивистский мир… Наверное, и корабль теперь очень относителен. На бортовых экранах — фейерверк: поперечный допплер. Что столбик? Полез, но медленно, из последних сил…

— Скорость ноль девяносто семь…

Хорошо, если бы ты больше ничего не добавил.

— Все двигатели на пределе.

Так, подведем итоги. Двигатели на пределе. Ускорения, по сути, больше нет, нужная скорость не достигнута. Взрыва не произошло, и выход в надпространство тоже не открылся. Гипотеза не подтвердилась. Свое дело испытатель и экспериментатор выполнил.

— Да так ли? — спросил Валгус.

В самом деле, да так ли? Ведь ничего не произошло, а обязательно должно было произойти. Ведь с теми кораблями происходило? Что угодно, но что-то происходило. А с Одиссеем — нет. В чем же дело? Кто ему мешает?