Владимир Михайлов: «Адмирал» над поляной

— Мой каблук — твоя звезда. Не теряй из виду.

— Все? — спросил Старый Пират, включил стартер и поднялся в воздух первым. Я лег за ним, стажер взлетел почти без заминки, а Марк Туллий, как всегда, замкнул колонну.

Мы летели на высоте ста метров и поглядывали вниз и по сторонам. Внизу был оплошный камень, и Старый Пират сказал:

— Если он гробанулся здесь, то я за него не дам ни затяжки.

Старого Пирата за такие обороты речи и наградили этим прозвищем, которым он весьма гордился, а до Дальней он занимался античной философией, а Марк Туллий — зерновыми культурами. Пока я припоминал, чем же я занимался последним перед тем, как сбежать в Разведку, впереди что-то возникло. Я подумал, что это скалы, но выяснилось — лес.

Даже не лес, а много деревьев вместе. Понимаете, много деревьев не всегда лес, так же, как много людей не обязательно отряд. Я просигналил это, стажер не выдержал и фыркнул: у него за плечами было не более пяти выходов, а в эту пору смеешься иногда тому, что не смешно. Здесь был не лес, а много деревьев, стоявших на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не мешать соседям расти так, как им хочется, и каждое дерево было само по себе, словно нарисованное отдельно, и вообще весь этот лес напоминал кадрик из мультфильма.

Пират скомандовал спуск. Дальняя разведка не такое место, где часто приходится видеть одни и те же картины, но такого мы еще не видели и даже усомнились было, настоящие ли это деревья. Но они росли, и листья их чуть слышно шумели, когда налетал ветерок. Мне стало весело, и я засмеялся, не думая, что нарушаю порядок. И все остальные засмеялись, хотя, честное слово, никаких поводов для смеха не было; мы стояли, расслабившись, опустив оружие, и заливались, глядя друг на друга; а Старый Пират вдруг отколол сольный номер: проскакал на одной ножке, с маху сел на землю, и все мы наподдали еще пуще. Стажер Петя перекувырнулся, и мы прямо-таки изнемогли.

Так мы резвились три минуты, потом вдруг опомнились и озадаченно поглядели друг не друга. Никто не сказал ни слова, но мы тут же построились походным порядком и тронулись, внимательно глядя по сторонам. Мы прошли еще четыреста с небольшим метров и увидели наконец наш собственный катер, из-за которого и предприняли весь этот поход. Его не упрятали вовремя в эллинг, и, пока нас лихорадило перед посадкой, он оторвался; боцману сейчас было куда хуже, чем нам, и он-то вряд ли смеялся.

Катер лежал на поляне, ближе к одному ее краю. Мы, как и положено, разделились и подошли к нему сразу с четырех сторон. Ничем не пахло, только озон чувствовался в воздухе. Снаружи катер выглядел нормально и стоял на всех четырех лапах, но мы обратили внимание на то, что лапы ушли в грунт глубже, чем полагалось бы; значит, автомат не погасил скорость, Мы поняли это и приготовились к неприятностям.

— Железяка нехорошая, — проникновенно сказал Пират. — Ну, заглянем, поглядим, чем нас встретят.

В каютке все было перевернуто, как после выпускного бала курсантов Училища Дальней разведки. Мы пробрались через этот содом и проникли в двигательный отсек.

Дальние разведчики должны разбираться во всем, и не понемножку, а профессионально, потому что там, где мы бываем, зачастую не найти ни экспертов, ни специалистов в радиусе десятка-другого световых лет. И мы разбираемся. Так что нам сразу стало ясно, что рассчитывать на катер не приходится. Механическая часть, правда, сохранилась, но радужный диск мембраны не только выскочил из рамы, но разлетелся в кристаллики. А без мембраны катер можно поставить на постамент в парке, но летать на нем нельзя, а нам нужно было, чтобы он летал.

Мы расселись на обломках своих надежд и молча посовещались. Катер — вещь нужная в хозяйстве, и бросать его не хотелось, а унести эту посудину на руках мы не могли. Оставалось одно: доставить и смонтировать новую мембрану и уж тогда запустить двигатель.

— Очень красиво, — сказал Старый Пират. — Только крепить ее все-таки лучше на корабле, в мастерской, а не на лоне природы.

Мы немного скисли, прикинув, как далеко придется тащить массивную раму, восемь метров в диаметре. Наши моторчики были слишком слабосильны, чтобы поднять ее, и, значит, нести придется на горбу, всем четверым. Но спорить не приходилось.

Марк Туллий пробрался в крохотную рубку связи. Он включил аппаратуру — и без толку. Великий оратор покачал головой, снял со спины нашу походную станцию и включил. Станция молчала — не было не только сигналов, но и фона. С таким же успехом можно было подключить к антенне кирпич. Марк Туллий достал из кармана тестер, открыл рацию и стал тыкать в нее приборчиком.