Тэд Уильямс - Глаз бури

Скорчившись в крошечном домике, выстроенном на баньяне, в сотый раз озабоченно перечитывая послание Моргенса, он мысленно перенесся назад, на шумные холмистые улицы Анзис Пелиппе, столицы Пирруина, где он впервые встретил старого доктора.

Так же ясно, как гам и суету огромного торгового порта, в сто, во много сотен раз превосходящего по размерам Кванитупул, во что никогда бы не поверили его соплеменники, провинциальная деревенщина, — Тиамак помнил запахи, миллионы удивительных запахов: сырой соленый запах причала с пряным привкусом от рыболовецких судов, ароматы уличных жаровен, у которых бородатые островитяне предлагали нанизанную на палочки хрустящую сочную баранину, запах мускуса от потных конец, грызущих удила, чьи надменные хозяева, солдаты и купцы, нагло гарцевали на них по булыжной мостовой, заставляя пешеходов разбегаться в разные стороны, и, конечно, щекочущие ароматы шафрана и имбиря, корицы и кардамона, клубившиеся в районе улицы Пряностей, словно экзотические благовония.

Даже воспоминания обо всем этом великолепии возбудили в нем такой голод, что хотелось плакать, но Тиамак взял себя в руки. Есть дело, которое необходимо выполнить, и он не имеет права отвлекаться на такие плотские желания. Моргенс как-то нуждался в нем, и Тиамак был готов сделать все возможное для старого доктора.

В сущности, именно еда много лет назад в Пирруине привлекла к нему внимание Моргенса. Доктор, разыскивавший что-то в торговых рядах Анзис Пелиппе, налетел на враннского юношу, пристально смотревшего на ряды марципана, выставленного на прилавке пекаря, и чуть не сбил его с ног. Старик был очарован и заинтригован парнишкой с болот, забравшимся так далеко от дома, чьи извинения перед старшим были полны тщательно выученных наббанайских выражений. Узнав, что мальчик приехал в столицу Пирруина, чтобы заниматься наукой с узирианскими братьями, и первым в своей деревне оставил болотистый Вранн, Моргенс купил ему большой квадрат марципана и чашку молока. С того момента Моргенс стал истинным богом для потрясенного Тиамака.

Грязный пергамент было уже трудно читать, хотя он и сам был только копией подлинного послания, развалившегося на куски от частого пребывания в руках. Впрочем, это давно уже не имело значения: Тиамак знал текст наизусть. Он даже записал письмо шифром и снова перевел, чтобы убедиться, что не пропустил какую-нибудь мелкую, но значительную деталь.

Без сомнения, настало время Звезды завоевателя, писал доктор, предупредив Тиамака тем самым, что это письмо надолго может стать последним. Понадобится помощь Тиамака, уверял доктор, если неких страшных событий, на которые — как сказано — есть намеки в запрещенной, утерянной книге священника Ниссеса, можно будет избежать.

В первую же поездку в Кванитупул после получения доставленного воробьем послания, Тиамак спросил Миддастри, пирруинского купца, с которым он изредка пил пиво, что за ужасные вещи происходят в Эрчестере, городе, где жил Моргенс. Миддастри сказал, что слышал о раздоре между Верховным королем Элиасом и Лутом из Эрнистира, и, конечно, уже многие месяцы все говорят о затянувшейся ссоре Элиаса с принцем Джошуа, но кроме этого купец не смог вспомнить ничего необычного. Тиамак, после послания Моргенса ожидавший более грозной и неотвратимой напасти, немного успокоился. И все-таки несомненная важность письма доктора не давала ему покоя.

Запрещенная, утерянная книга… Откуда Моргенс узнал его секрет? Тиамак никому ничего об этом не говорил; он собирался удивить доктора при встрече, которую планировал на следующую весну. Это была бы его первая поездка севернее Пирруина. Теперь оказывается, что Моргенсу уже что-то известно о его находке, но почему доктор прямо не говорит об этом? Почему он пишет намеками, загадками и предположениями, словно краб, аккуратно вытаскивающий рыбью голову из ловушки Тиамака?

Вранн отставил миску с чаем и двинулся через низкую комнату, согнувшись в три погибели. Горячий кисловатый ветер усилился, слегка покачивая дом на высоких ходулях и со змеиным шелестом пригибая камыш. Тиамак поискал в сундучке завернутый в листья предмет, тщательно спрятанный под пачкой пергамента с его собственной переработкой "Совранских лекарств целителей Вранна", которую он втайне считал своей великой работой. Когда его поиски увенчались успехом, он вынул и развернул свиток, не в первый уже раз за последние две недели.