Тэд Уильямс - Глаз бури

— О парнишка, годы, годы и годы. — Таузер без смущения вытер глаза и высморкался в огромный носовой платок. — Это было после битвы при Наарведе, через год после нее. Тогда я встретил девушку, которая связала его.

— Что это за битва при Наарваде? — Саймон потянулся, чтобы налить себе еще вина, но передумал. Интересно, что сейчас происходит в Большом зале?

— Наарвед? — Таузер удивленно вытаращил таза. — Ты не знаешь Наарведа? Битву, в которой Джон разбил старого короля Йормгруна и стал Великим королем севера?

— Мне кажется, я что-то слышал об этом, — смущенно отозвался Саймон. — Столько всего приходится знать в этом мире! Это была знаменитая битва?

— Конечно! — У Таузера заблестели глаза. — Джон держал Наарвед в осаде всю зиму. Йормгрун и его советники считали, что южане, эркинландеры, никогда не смогут выстоять так долго в суровых снегах Риммергарда. Они были уверены, что Джону придется снять осаду и отступить на юг. Но для Джона не было ничего невозможного! Он не только захватил Наарвед, но при заключительном штурме сам перелез через стену внутреннего двора и открыл подъемную решетку — один отбился от десяти человек, когда перерезал веревку. Так он сломил оборону Йормгруна и зарубил старого короля над его собственным языческим алтарем!

— Правда? А ты был там? — Саймон действительно уже знал всю эту историю, но услышать рассказ о таких событиях из уст непосредственного участника было захватывающе интересно.

— В общем да. Я был в лагере Джона. Он всюду брал меня с собой, мой старый добрый король.

— Как Изгримнур стал герцогом?

— Ахх! — рука Таузера, крутившая белый шарф, пустилась на поиски винной кружки, вскоре увенчавшиеся успехом. — Видишь ли, первым герцогом был его отец, Изборн. Это был первый человек из языческой знати Риммергарда, получивший благословение Узириса Эйдона. Джон сделал его дом первым домом Риммергарда. Так что сын Изборна, Изгримнур, теперь законный герцог, и более благочестивого эйдонита тебе не сыскать.

— А что случилось с сыновьями этого короля Йорг-как-его-там-звали? Они не захотели стать эйдонитами?

— О-о! — Таузер небрежно махнул рукой. — Я думаю, они все погибли в сражении.

— Хммм… — Саймон откинулся назад, стараясь забыть о запутанных отношениях религии и язычества, чтобы лучше представить себе эту великолепную битву. — У короля Джона уже был тогда Сверкающий Гвоздь?

— Да… да, был, — сказал Таузер. — Божье древо, он был так прекрасен в бою! Сверкающий Гвоздь сиял так ярко и бил так быстро — что временами казалось, будто Джон озарен святым серебристым нимбом. — Старый шут тяжело вздохнул.

— Так кто же была та девушка? — спросил Саймон.

Таузер недоуменно взглянул на него.

— Какая девушка?

— Ну та, которая связала тебе этот шарф.

— О! — Таузер нахмурился, сморщившись. — Сигмар. — Он снова надолго замолчал. — Ну, видишь ли, мы не уезжали почти год. Это нелегкая работа, наводить порядок в покоренной стране, я даже иногда думал, что проще сражаться на этой проклятой войне. А она убирала покои короля — там жил и я. У нее были золотые волосы — нет, светлее, почти белые. Я приманивал ее к себе очень осторожно, обращался с ней, как с диким жеребцом: ласковое слово тут, лакомый кусочек для ее семейства там… Ох, и хорошенькая же она была!

— Ты хотел тогда на ней жениться?

— Думаю, да, но это было много лет назад, парнишка. Я хотел забрать ее с собой, вот это уж вернее верного. Но она не захотела.

Некоторое время оба молчали. Штормовой ветер стонал за толстыми стенами замка, как забытые хозяином собаки. Воск свечи с шипением капал на стол.

— Если бы ты мог вернуться назад, — сказал наконец Саймон, — если бы ты мог снова оказаться там… — Он изо всех сил пытался справиться с трудной мыслью, — ты бы… ты бы позволил ей уйти во второй раз?

Сперва не последовало никакого ответа. Только когда Саймон совсем уже собрался встряхнуть его легонько, старик зашевелился и откашлялся.

— Я не знаю, — медленно произнес Таузер. — Бог решает наши судьбы так, как он считает нужным, но ведь должен же быть выбор, а, мальчик? Без выбора не будет ничего хорошего. Я не знаю — и вообще мне не хочется так глубоко залезать в прошлое. Лучше оставить все, как есть, правильно я выбрал тогда или нет.

— Но ведь гораздо легче выбирать потом, — сказал Саймон, поднимаясь на ноги. Таузер не отрывал глаз от колеблющегося пламени свечи. — Я хочу сказать, когда приходится принимать решения, ты никогда не знаешь всего. Это только потом понимаешь, как на самом деле нужно было поступить.