Нина Ненова - Формула счастья

Глава третья

Меня ввели в просторную комнату со спущенными шторами, тускло освещенную люминесцентными лампами. В центре нее стоял низенький полный китаец и благостно мне улыбался. Я его узнал бы даже во сне! Этот широкий мясистый нос, эти глубоко посаженные лукавые глазки, эти тонкие, вечно растянутые в улыбке губы. Короче, передо мной был сам Вей А Зунг и подчеркнуто сердечно протягивал мне пухлую выхоленную руку. Я ее принял без всякого энтузиазма, и после продолжительного рукопожатия, сопровождавшегося серией дружеских кивков, он церемонным широким жестом пригласил меня к столу в глубине комнаты.

Мы медленно двинулись к нему. Двое в штатском застыли на своих местах в напряженных позах, а сотрудники ПСД твердой походкой пошли рядом и с ледяной вежливостью указали мне на одно из огромных кожаных кресел. Зунг подождал, пока я устроюсь в нем, и, суетливо поддернув брю-чины, присел напротив на какой-то особый, снабженный разноцветными кнопками стул. Тогда его заботливые телохранители, зорко осмотревшись и уверившись, что причин для беспокойства нет, стройными рядами удалились. Наблюдая за ними, я чувствовал на себе тяжелый, изучающий взгляд, исполненный почти осязаемой ненависти. Я обернулся: мой именитый хозяин излучал симпатию и приветливость.

- Может быть, чашку кофе? - весело спросил он, а когда я ответил утвердительно, он, видимо, удивился. Затем нажал одну из кнопок и снова заулыбался. Заулыбался и я, как дурак.

Вскоре в комнату заглянул молодой человек с широким и плоским, как луна, лицом. Он вошел, держа изящно инкрустированный серебряный поднос, мелким танцующим шагом приблизился к нам и начал разливать кофе. Зунг нежно похлопал его по согнутой спине.

- Это мой племянник! - с нескрываемой гордостью сообщил он. - Он делает отличный кофе, но его способности выходят далеко за пределы этой сферы.

Племянник выпрямился и двумя пальцами отвел прямую челку со лба. Он очень старался остаться безразличным к похвале, но не смог - глупо захихикал, схватил пустой поднос и выбежал вон.

Как только мы остались одни, Зунг решил, что пора приступить к деловой части.

- Я очень хорошо знаю вашего шефа и полностью доверяю его выбору, - сказал он. Первое было верно, а относительно второго я знал, что он лжет.

Мы обменялись приветливыми взглядами. Зунг продолжил: ;

.

- Вы уже разговаривали с профессором... гм.-.гм...

- Да.

ЭнцоДженетти.

Да. В таком случае, вам все ясно, не так ли?

- Было бы чересчур утверждать нечто подобное, господин Зунг.

- Э-э, я, конечно, не говорю об этой ужасной двойной

трагедии.

- Я тоже.

На его лице мелькнула легкая тень недовольства

-Чрезвычайный Председатель Совета безопасности не привык, чтобы его прерывали.

- Как вас зовут, молодой человек? - очень любезно, но с ноткой пренебрежения в голосе спросил он.

- Симов. Тервел Симов, господин Зунг.

- Да. Прекрасно. Видите ли, месье... Симов. Или нет! Тервел! Позволь мне называть тебя Тервел. Ты ведь мог бы быть мне сыном.

Этого мне только не хватало! Полный абсурд!

- Конечно, господин Зунг! - с мальчишеским энтузиазмом ответил я.

Я был весь на нервах, и было не похоже, что время, проведенное с ним, меня успокоит. Его методы были хорошо известны, но им трудно было противостоять. Он использовал "доброжелательные" выражения и похвалы, которые унижали, не давая возможности защищаться. Он обескураживал неожиданными отступлениями и неуместной снисходительностью. Отвечал насмешкой на самые серьезные и долго обдумываемые доводы. Начинал рассказывать анекдоты именно в тот момент, когда его собеседник старался выстроить наиболее сложный логический вывод... Другими словами, Зунг был не из тех, с кем приятно встречаться.

- Во-первых, я хотел бы тебя ободрить, Тервел. - Зунг отпил глоточек кофе и тихо щелкнул зубами. - Твоя задача вовсе не так трудна, как может показаться на первый взгляд. Если исключить неудобства, связанные с перелетом, все остальное проще простого и, увы, весьма прозаично.

Он с прискорбием покачал головой, устроился еще поудобнее на своем стуле и напевно продолжал:

-- Вот что там случилось, Тервел. Между Фаулером и Штейном, двумя необыкновенно талантливыми и амбициозными учеными, постепенно возникло научное соперничество.

В начале они всеми силами старались его скрыть. Они были благородными людьми и отлично понимали, что это недостойно, противоречит научной этике. Зунг поднял палец, как будто рассказывал мне какую-то поучительную сказку. - Но ненависть проникала в их сердца все глубже и глубже, отравляла их. И с течением времени дошло до того, что они перестали владеть собой. Начали спорить, иногда вступали даже в резкие пререкания. Желание каждого из них доминировать, быть первым в этом новом, девственном мире - Эйрене, оказалось сильнее их моральных устоев.И все же, вероятно, не дошло бы до такого трагического финала, если бы на базе рядом с ними не работала Линда Риджуэй - молодая, поразительно красивая женщина. Даром что ученые, Фаулер и Штейн были настоящими мужчинами и оба безумно влюбились в свою очаровательную коллегу. К научному соперничеству добавилось и соперничество в любви. Линда Риджуэй, может быть, сама того не сознавая, день за днем подливала масла в огонь их страстей. А как сказал Шекспир: "Чем страсть сильнее, тем печальнее ее конец". Увы! - Грустно улыбаясь, Зунг развел короткими ручками.